Способность воспринимать мир вернулась к Юльке, когда они уже лежали рядом и молчали. Молчание нарушил Георгий:
– А я ведь сомневался, Юля, в том, что ты собираешься мстить за подружку. Думал, что это тебя в кишлаке изнасиловали.
Она слышала его слова, но смысл их до нее не доходил. Ощущение было таким, будто она бездумно покачивалась на волнах.
– Если бы я знал, что ты девица, – снова заговорил Георгий, – не подпустил бы тебя к себе.
И тут только до нее дошло.
Значит, несмотря на все пыхтенье Холеной морды, она осталась целенькой? Как могло такое случиться? Может, оттого, что он был сильно пьян? Да и она выворачивалась из-под него, насколько хватало сил… Боже, как же она была счастлива в те минуты! Счастлива, что первым мужчиной в ее жизни стал Георгий.
– Ты прости меня, Юленька, – услышала она его голос.
За что ей было его прощать?.. Наоборот, благодарить должна. Оставив эти мысли при себе, Юлька повернулась к нему. Обняла, как свою собственность. Прошептала:
– Я люблю тебя.
Млея от благости, она хотела услышать, что он от нее без ума или что-то вроде этого. Недаром говорят, что женщины любят ушами.
Видимо, почувствовав ее состояние, он просительно произнес:
– Давай о любви поговорим позже, а?
– Когда позже?
– Просто не время сейчас, Юленька… Поспи немного.
Но она не могла спать, хотя и мечтала в окопе, что днем отоспится. Лежала, вся в осознании происшедшего. В голове ее прокручивались идиллические картинки их будущей семейной жизни, как будто все уже было решено, и ничто не могло поколебать счастливого расположения звезд.
5.
Проснулась она от голоса Георгия:
– Юля, вставай и быстро одевайся! Уходим.
Она открыла глаза. Увидела его у окна в затрапезном спорткостюме с множеством карманов. Он придерживал рукой отогнутую занавесь. И старушка-сумка была подле него.
– Что случилось, Гера?
– Поторопись, Юля!
Она никак не могла найти свои трусики. Разыскивая их, обнаружила на простыни небольшое красное пятнышко. С мгновенным удовлетворением задержалась на нем взглядом… Трусики валялись на полу со стороны ног. Юлька натянула их. Хотела было подойти к Георгию, чтобы тоже заглянуть в окно. Что за паника? Зинка с армянином, что ли, вернулись?..
Но Георгий показал ей рукой наверх и повторил вполголоса:
– Скорее!
Она сообразила, что мешкать нельзя. Взлетела по лестнице, наскоро оделась. Но особой тревоги пока не ощущала. Когда спустилась, Георгий уже подошел к другому окну, тому, что в прихожей. Сказал:
– Обложили.
– Кто обложил?
– Омоновцы.
Лицо у него было жестким и озабоченным.
– Слушай внимательно. Я уйду первым через это вот окно.
– Я с тобой, Гера.
– Не перебивай. Сними кроссовки и надень Зинкины калоши.
– Они мне велики.
– Зато следов твоих не будет. Вылезешь в окно после того, как услышишь выстрел.
– Какой выстрел?
– Мой. Сразу за яблоней – две доски в заборе на одном гвозде. Раздвинешь их и окажешься в огороде соседа.
– Там дядя Виль Крылов живет. Он отказался продавать армянину избу.
– Иди через его крыльцо в улицу и сразу к тетке. Возьми мою сумку и надежно спрячь, – он запустил в сумку руку, вытянул свой хитрый диктофончик, переложил во внутренний карман.
– А ты?
Но он уже толкнул оконные створки и, пригнувшись, беззвучно исчез.
Она автоматически расшнуровала и сняла кроссовки. Затолкала их в Герину сумку. Сунула ноги в Зинкины расхлябанные галоши.
В этот момент в дверь дома заколотили, и каждый удар отдавался в ее голове стуком. Она стояла растерянная. А удары продолжали сыпаться. Из онемения ее вывел одиночный выстрел. Вслед за ним резанула слух автоматная очередь.
