– Я же сказала, что больше никогда в жизни…
– Это не мотоцикл, – перебивает. – Всего лишь мопед.
– Мопед?.. А, ну да, мопед. Теперь мне однозначно полегчало.
Смотрю на махину довольно потрёпанного вида, словно на ней долго кто-то неумелый катался, и тем же взглядом смотрю на Яроцкого, который уже перебрасывает ногу и опускается на сидение.
– 60 км/ч – максимальная скорость, – с таким разочарованием сказал, будто его кто-то заставляет ездить на ЭТОМ. – Но я буду ехать ещё медленнее, обещаю. – Делает крестик из пальцев и с преувеличено серьёзным видом добавляет: – Клянусь.
И почему я всё ещё на месте стою?
– Держи, – протягивает мне шлем. – Для страховки. Гнать не буду. Ну? Ждёшь, пока вся школа с тобой попрощаться выйдет?
Чёёёрт! Откуда вас столько здесь? Только разве что младшие классы посмотреть не вышли?
– Ну, – подгоняет, тряся шлемом.
– И куда ты меня везти собрался?
– Узнаешь.
– Сейчас скажи.
– Не доверяешь?
Сужаю глаза:
– А должна?
– Ну, я же обещал не врать тебе. – Вновь трясёт шлемом.
Смотрю на него и даже глазом не веду.
Запрокидывает голову к небу, раздражённо вздыхает, выпуская изо рта облачко пара, и вновь смотрит на меня:
– А если мы все завтра умрём?.. – Щурит глаза. – Последнее о чём будешь думать ты, так это о том, что провела последний день своей жизни в тухлой школе, вместо того, чтобы провести его так, как хочется.
– Откуда знаешь, чего мне хочется?
– Ну, ты ведь всё ещё здесь.
Вот же…
Хочется попросить его не улыбаться так. Хотя бы при мне. Ненавижу эту его победную улыбку, слишком хорошо она обезоруживать умеет, мозг в вату превращает, толкает на самые безрассудные поступки, о которых ещё час назад и подумать не могла. Но вот я сижу на мопеде за спиной Яроцкого, обнимаю его так крепко, как только могу и вдавливаюсь грудью ему в спину. Страшно не потому, что подо мной рычит мотор и мопед катит по улицам города – в детстве с папой на велике и то быстрее каталась, – страшно от мысли: если я добровольно пошла на это, то как далеко вообще могу зайти?..
Макс не солгал – тащимся, как черепаха. Так медленно едем, что даже попросить хочется немножечко поднажать. Перчатки остались в рюкзаке, а рюкзак за спиной, и пальцы, сцепленные в крепкий замок на животе Яроцкого, уже порядком замёрзли.
– Скоро? – кричу ему на ухо.
Кивает в ответ. Как и десять минут назад. Как и двадцать минут назад.
Понятия не имею, куда мы едем, понимаю лишь то, что мы уже практически на окраине и мне это совершенно не нравится. Время раннее, большинство людей на работе, даже на центральной набережной практически ни души, так что же мы здесь забыли – на старой набережной, посетителями которой в это время года является лишь свора бродячих псов?
Мопед продолжает катить по разбитой дороге, подпрыгивая на кочках и ямах, дома становятся старыми, двухэтажными, некоторые окна забиты досками, из других – разбитых, – ещё выпархивают старые занавески. Не так давно эти дома определили под снос для полной перестройки старого района. Я не часто здесь бывала, можно даже по пальцам одной руки сосчитать. Но папа в детстве жил в одном из этих заброшенных домов, и когда я была маленькой, часто рассказывал, как проходило его детство. А ведь раньше это был центр города, пока его не начали активно расстраивать. Теперь же, центральная набережная обустроена в лучшем виде – всё для отдыхающих, а вот это страшное местечко власти обещали привести в порядок за пару-тройку лет, построить туристический комплекс и аквапарк. Пока не особо прогресс заметен.
