Рано утром меня домой привезла Пам, весь девичник следившая за мной как за маленьким ребенком, чтобы я не натворила глупостей. Все в доме еще спали, я осторожно пробралась наверх. Войдя в свою комнату и увидев аккуратно развешенное в гардеробной мое подвенечное платье, я не выдержала и поддалась эмоциям. Я зашвырнула одну туфлю на шкаф, вторую пнула ногой, разбила небольшую вазу и на том успокоилась. Платье осталось нетронутым. Как бы мне сейчас ни хотела разорвать его на части, мне удалось сдержать себя. Оно было нужно для реализации моего плана.
Тогда я заперла дверь и упала без сил на постель. Хмель и усталость сделали свое дело – в голове не осталось мыслей не дающих уснуть, я отключилась, провалившись в глубокий сон. Проснулась я только к обеду и когда спустилась в столовую, никого там не застала. Отец решал какие-то срочные вопросы в офисе, а мама занималась банкетом, на который были приглашены очень влиятельные люди, и поэтому она лично должна была держать все под контролем. Это было мне только на руку, и я могла заниматься тем, что задумала.
Мне даже удалось избежать встречи с родителями до церемонии. Когда они вернулись вечером домой, я, сославшись на усталость, уже спала, а точнее сказать делала вид, что спала. А утром в день свадьбы, я заявила маме сквозь дверь ванной, чтобы они ехали к месту церемонии, а я приеду туда чуть позже, когда закончу с нарядом.
Когда лимузин привез меня, я торопливо опустила на лицо фату. Отец, поджидавший моего приезда, помог мне выйти и, окинув мой наряд, с улыбкой произнес:
– Смелое платье! Твоя мама будет в шоке.
– И не только она, – заверила я его.
Как только мы с ним шагнули на дорожку, украшенную по обеим сторонам гирляндами из живых белоснежных цветов, зазвучала музыка, которую исполнял небольшой оркестр. Сквозь тонкую ткань фаты я увидела длинные ряды скамеек, на которых расселись гости. А там впереди, возле арки, увитой такими же белоснежными цветами, ждал меня ничего не подозревающий Майк, тот Майк, которого я когда-то любила всем сердцем и которому приготовила то, чего он точно не ожидал.
Я шла по проходу и слышала, как некоторые гости тихо перешептывались: одни восхищались моей красотой и красотой моего наряда, другие разделяли мнение моей матери. Проходя мимо нее и заметив ее застывшую улыбку, я просто физически ощутила, как в ней поднимается раздражение. Наверное, если бы вокруг нее не было столько важных гостей, она не стала бы сдерживаться, и я услышала бы немалое количество нелестных эпитетов в свой адрес и адрес моего внешнего вида и моего вкуса вообще. Однако среди приглашенных были партнеры отца, банкиры, биржевики и даже важные чиновники из мэрии. Сверкали вспышки фотоаппаратов и даже кто-то из местного телеканала бегал с камерой, подыскивая нужный ракурс для съемки. Безусловно это все заставляло маму изображать счастье.
Но все это оживление, гости мною воспринимались как во сне. Я проплывала мимо них и не испытывала совершенно ничего. У меня была сейчас одна цель – мой будущий муж, который с улыбкой ждал возле алтаря. Когда отец подвел меня к нему, марш Мендельсона, сопровождавший нас, стих, и церемония началась. Священник что-то говорил о важности и священности брака, о любви и взаимопонимании.
– Согласен ли ты, Майк, взять в жены Кэролайн, любить и почитать ее в горе и радости, пока смерть не разлучит вас? – ворвался в мои мысли голос священника.
