Шалость Эрота - страница 10

Обрадованная тем, что кровавые мозоли излечились так быстро, совсем уже самостоятельный свой полет я решила совершить на следующий же день. Я смело обула таларии (так, оказывается, назывались здесь мои крылатые босоножки) и направилась по проложенному для меня вчера Гермесом маршруту.

Я боялась заблудиться, но не это оказалось моей проблемой. Похоже, излечить меня от пространственного кретинизма для Гермеса было таким же плевым делом, как и научить понимать греков, так что я не заплутала. Но ноги на этот раз оказались натерты еще сильнее, чем в прошлый, так что я еле-еле добралась обратно и потом даже слезу проронила, смазывая израненные лодыжки, – так было больно. Да, мазь снова быстро излечила раны, но до нее нужно было еще добраться!

После я две недели не решалась обуть таларии, и вот сегодня снова пошла на этот эксперимент, и опыт снова не удался. Сомнений не оставалось: без визита к Гефесту не обойтись.

Вам, наверное, интересно, почему я так боялась встречи с Гефестом. Причина была, даже несколько: три в одной, можно сказать.

Во-первых, пока я никуда не летала, сведения о местных порядках и своих работодателях черпала у местных нимф. И вот все они в один голос утверждали, что Гефест – садист и вообще извращенец. Рассказывали, что он жестко имел всех дам, которые приходили к нему с какой-либо просьбой, причем не только входил в них своим огромным деформированным органом, но и пытал какими-то механизмами. Несчастные после этого чуть ли не каждую ночь кричали и стонали во сне, вспоминая ужасы этого свидания. И ни одна из них не решилась прийти к злодею-любовнику на вторую встречу. Если б девушки были б не нимфами, а смертными, то он, вероятно, «залюбил» бы их до смерти.

Во-вторых, я не забыла, как он посмотрел на меня при нашей первой встрече, как будто оценивал и уже представлял, куда, как и что он в меня всунет. Быть при этом вежливой и приветливой было тогда нелегко. Теперь же, когда его репутация мне известна, сдерживать эмоции будет еще сложнее.

В-третьих, я помню и свое пробуждение на следующее утро после пира богов, на котором я была гостьей. Могу поклясться, что кто-то невидимый пытался изнасиловать меня во сне. Кто это мог быть, кроме Гефеста? Стать невидимым и проникнуть ко мне незамеченным мог только бог, а все они, за исключением кузнеца, были чертовски привлекательны для противоположного пола и точно не испытывали потребности подлезать к кому-то в постель тайком. К тому же вокруг было столько прекрасных нимф, готовых ублажать их денно и нощно! По сравнению с ними я была дурнушкой, так что позариться на меня мог только Гефест.

В то утро я хотела пожалиться на обидчика Гермесу, но не успела. Опережая меня, когда я появилась на пороге его золотых хором, он сообщил:

– У нас проблемы. До подданных дошли слухи о том, что Гера истязает животных, а самого Зевса они теперь считают зоофилом.

– Что? – я вытаращила глаза, пытаясь осознать происшедшее. Информации было маловато, чтобы понять, что произошло на самом деле. – Можно чуть подробнее?

Оказалось, что Гера обвинила своего любезного громовержца в интимной связи с какой-то красивой беленькой телочкой (не в фигуральном, а самом прямом смысле этого слова – то есть не с девушкой, а с коровой, буренкой). Обитателей Олимпа это не удивило: хранительница семейных ценностей способна была приревновать своего благоверного хоть к столбу. Конечно, объяснить, какого лешего Зевс притащил в свой хлев эту корову, было невозможно. Сам он утверждал, оправдываясь, что собирался заняться выведение новой породы буренок – декоративных, вот и начал собирать у себя в хлеву самые примечательные экземпляры. Так или иначе, Гера решила, что ее муженек привел к ним в дом свою любовницу, и она решила наказать «соперницу»: каждый день богиня приходила в хлев и лупцевала несчастную телочку кнутом. Кому-то из нимф, похоже, стало невмоготу смотреть на то, как мучается невинное животное, и она выкрала корову, перенесла ее с Олимпа на землю и отдала на попечение какому-то доброму скотоводу. Тот же разнес повсюду сплетни, будто Зевс взял в себе в любовницы телочку, а Гера узнала и хотела забить коровку до смерти, но та чудом спаслась, убежала. Все только и говорили о развратности Зевса и его неспособности защитить возлюбленную, да о жестокости Геры, готовой убить ни в чем не повинное животное, которое и так уже стало жертвой сексуальных домогательств ее супруга.