Селения Андалялского общества Чох, Сугратль, Обох, Могох, Унчиб, Кегер и другие, также изъявили свою покорность. Таким образом, менее, чем в месяц, неудачи прошедшего года были поправлены и виновник этих дел, отозванный в апреле месяце в Тифлис, оставил Дагестан навсегда. Но рядом с отважными действиями, возникали в давно покорном и, по видимому, преданном нам кpaе новые козни и мятежи, доказывавшие, как сильно было поколеблено довеpиe к нам народа. В конце марта 1842 года, вспыхнуло восстание в Казикумухском ханстве, подготовленное интригами некоторых членов ханской фамилии.
По кончине Аслан-хана и двух его сыновей, умерших не оставив по себе мужеского поколения, прекратился прямой род казикумухских ханов. Отсутствие способностей, интриги и взаимные доносы сделались уделом ближних родственников Аслан-хана, которые, не имея никакого права на владение, тем не менее его домогались. Двое из них обратили особенное внимание нашего правительства: Абдурахман-бек, обнаруживший сильнее других притязание на ханство и потому отозванный в 1840 году в Тифлис, и Хаджи-Ягья (чанка), человек беспокойного характера, закоснелый мюрид и страстный поклонник Шамиля. Последний, в 1838 году, даже бежал в непокорные общества и оттуда по временам пробирался в Кайтах и Табасарань, волнуя жителей идеями имамов.
С отъездом Абдурахмана, управление Казикумухским ханством было вверено Мамаду и Гарун-бекам, но они возбудили против себя неудовольствие ханши Умма-Гюльсум-бике, которая вследствие этого стала ходатайствовать о возвращении Абдурахмана, как более ей преданного. Это обстоятельство сильно встревожило детей Таира и опасение упустить из рук ханство заставило их вступить в сношения с Шамилем, к чему их усердно убеждал и родной их брат Хаджи-Ягья. Таким образом, в Казикумухе обнаружились беспорядки и волнение народа становилось очевидным еще с конца 1841 года, когда 300 Казикумухцев явились на зов Кибит-Магомы перед движением его к Гергебилю. Чтобы удержать ханство от восстания, в случае появления там мюридов, в начале 1842 года было предписано управляющему Самурским округом, полковнику Снаксареву, прибыть в Казикумух и, собрав там и в Кюринском ханстве милицию, деятельно следить за поведением членов ханской фамилии. Но сыновья Таира, наружною почтительностью, успели усыпить Снаксарева, дряхлого старика, до такой степени, что он даже распустил милицию. В половине марта, Казикумухцы, по наущению Хаджи-Ягья, прибывшего из гор под видом покорности, послали торжественное приглашение к Шамилю, обещаясь по прибытии его выдать ему ханшу и всех Русских.
С своей стороны, Шамиль, не упускавший никогда случая воспользоваться легковерием народа, поспешил с мюридами в Казикумухское ханство и 20-го марта беспрепятственно занял Кумух. Снесарев и несколько других русских офицеров, заключившиеся в ханском замке, были на другой день ему выданы и отправлены пленными в горы, а Хаджи-Ягья назначен наибом Казикумуха. Старая ханша была оставлена на своем месте, потому что Шамиль из особой политики не посягал на членов ханского рода, которые были ему безвредны. Когда уже не оставалось никакого сомнения насчет мятежа Казикумуха, корпусный командир сделал распоряжение о направлении туда из Закавказья 4-х батальонов, необходимых для его успокоения. В ожидании же их прибытия, командир князя Варшавского полка, полковник Заливкин (временно командовавший войсками в Южном Дагестане), в половине апреля, поспешил занять путь от Нижнего Самура до Казикумуха. Желание удержать эту единственно доступную туда дорогу заставило его растянуть свой малочисленный отряд поэшелонно на всем пространстве от Рича до Кураха, но к счастью, дурные соображения Заливкина не оказали последствий, благодаря мужеству и присутствию духа горсти наших войск.
