На следующий день парень снова сидел на первом ряду, но смотрел на сцену по-другому – не смеялся и не хлопал, а пристально следил за каждым движением Тони. И это придало дополнительные силы – карты будто сошли с ума: кувыркались, летали по кругу, взлетали под потолок и с огромной скоростью неслись вниз, мягко приземляясь на ладони девушки, вызвавшуюся «помочь» Тони продемонстрировать своё мастерство. На удивление Тони парень назавтра опять сидел на первом ряду, но не в центре, как накануне, а сбоку, почти у прохода. И с тем же пристальным взглядом смотрел на сцену. «Может учится на фокусника», – мелькнула в голове, но времени у Тони разбираться с причиной, заставляющей парня приходить на третий концерт подряд, не было. Но чтобы не двигало парня, Тони решил выразить свою признательность – предложил поучаствовать в одном из фокусов. Парень уже поднялся, чтобы выйти на сцену, как женщина средних лет слегка оттолкнула его и, тяжело дыша, с трудом вскарабкалась по лестнице, ведущей на сцену. Тони, не ожидавший такой беспардонности, подмигнул парню и пожал плечами. На огорчённом лице парня легко читались слова, которыми тот выразил своё отношение к женщине. Но Тони, полностью солидарный с ними, пришлось сделать вид, что рад новому помощнику.
Странный парень приходил несколько раз. Тони даже привык к его присутствию. И когда на очередном концерте не нашёл знакомое лицо в зале, то расстроился. Он хотел рассказать о необычном зрителе дочери, а потом забыл.
♠ ♣ ♥ ♦
Дома – всё иначе. Здоровье Никки, несмотря на разные лекарства и многочисленные физиотерапевтические процедуры, массаж и плавание, не улучшалось. Когда особенно чувствовала плохо, капризничала как маленький ребёнок, не отпускала его от себя ни на шаг, или, надувшись на всех, закрывалась в своей комнате. Наблюдение за парком перешло в многочасовое сидение у компьютера и чтение книг. По этой причине или от болезни, или и то и другое, но стали уставать глаза, снизилась острота зрения и Никки одела очки для чтения. Первое время сильно переживала, но, к счастью, вскоре привыкла и успокоилась. Дядя Гривас шутил: наконец-то она стала похоже на профессора.
Но одна очень деликатная проблема не давала покоя: Тони не знал, как вести себя с Джиной. У них установилась странная манера общения – взаимное подкалывание. Когда шутливое, когда колючее. Тони больше шутил по-доброму, а Джина… Нет, не в словах, а в интонации – проскальзывали маленькие острые гвоздики-иголочки. В первое время Тони не понимал причину этого. Но чем больше он общался с Джиной, тем яснее проявлялся её характер – мягкий и добрый, но окружённый каменной стеной, защищающей от гадостей повседневной жизни. И ещё заметил Тони, что в стене есть маленькая дверь, открывающая, когда надо впустить внутрь «своего», а затем крепко запертая на замок. Как средневековая крепость – окружена высокими стенами и рвом, заполненным водой, – с большими тяжёлыми воротами. И открываются они, когда надо впустить уставших от сражений воинов или телеги с продовольствием. А в остальное время – надёжно закрыты, и на стене стоит стража, предупреждая о приближении врага и первой вступающая в бой.
Так кто для неё Тони – враг или свой? Наблюдая за общением Джины с отцом, братом, Никки и дядей Гривасом, он чётко видел нескрываемое желание помочь и защитить. В сложном и простом, большом и малом. Напрашивался вывод – ворота для них открылись, и они вошли, каждый в своё время, в крепость, а перед ним они остались приоткрытыми – не войти, но хорошо видно происходящее внутри. Это беспокоило и огорчало.
