Как и в прошлый раз, она была не одна, а в сопровождении безмолвной дуэньи и пажа, следующих на почтительном расстоянии от своей госпожи.
Беспокойно покусывая кончик усика, дон Аугустин испытывая неведомые доселе муки ревности, наблюдал за тем, как не только мужчины, но и все женщины на площади в изумлении поворачивают головы в ее сторону, провожая восхищенными взглядами.
А она, похоже, и вовсе не замечала такой реакции на свое появление, с одухотворенным выражением лица продолжая идти вперед, пока не поравнялась с тем, кто от волнения вновь забыл, как дышать. Закашлявшись, багровый от стыда и неловкости дон Аугустин отвернулся и спрятался было за колонной, когда неожиданно оказался лицом к лицу с красавицей, лицо которой выражало участие.
– С вами все в порядке, сеньор? – спросила она, дотронувшись до его плеча. Говорила она с легким акцентом, придающим особую пикантность ее глубокому грудному голосу, вызывающему мурашки по всему телу у мужчины, зачарованно уставившегося на нее во все глаза. – Я могу вам как-то помочь?
– Д-да… н-нет… П-про… простите… – не раз глядевший в глаза смерти солдат, оробел. Его как облаком окутал знакомый аромат роз, дурманящий и отбирающий волю. Покрасневший до кончиков ушей, мужчина, заикаясь, пытался объясниться, но у него это плохо получалось.
– Позвольте помочь вам, мой милый кабальеро, – девушка подала знак своей свите, тут же поспешившей на помощь, и они совместными усилиями довели его до ближайшей скамьи, на которую он тяжело опустился.
Вопреки ожиданиям, незнакомка не исчезла, а присела совсем рядом с ним, положив затянутую в кружевную перчатку ладонь поверх его рук. Ее забота грела ему душу, и он с головой бросился в затягивающий омут ее зеленых, как весенняя трава глаз.
Последний день праздника огня обещал стать одним из самых зрелищных не только в Валенсии, но и в самой Испании. Сумерки еще не успели опуститься на землю, а из-за дымовой завесы от бесчисленного количества зажженных фейерверков и пепла, разлетающегося от горящих костров, уже трудно было что-либо разглядеть на расстоянии вытянутой руки.
Заткнув уши, чтобы не оглохнуть от очередного оглушительного залпа, сотрясшего землю, дон Аугустин прислонился спиной к стене близлежащего дома и, сквозь разъедающий глаза дым, напряженно всматривался в каждое лицо или маску появляющиеся в поле его зрения, чтобы не пропустить появление доньи Розы…
Господь Всемогущий! Ее имя шло ей так, как ни одно другое, и лишь «королева цветов» достойна была оттенять красоту не имеющей себе равных королевы среди женщин.
Донья Роза… Вчера он многое узнал о нелегкой судьбе бедняжки, чья вина заключалась лишь в том, что имела несчастье родиться женщиной в Испании. Как представительница знатного рода, она, будучи еще совсем девочкой, была отправлена ко французскому двору в качестве фрейлины королевы Марии-Терезии Австрийской, очень скучающей по родной Испании и старающейся окружить себя только соотечественниками, которые напоминали бы ей о доме. Будучи любимицей королевы, донья Роза всегда была объектом пристального внимания для семей подыскивающих блестящую партию для своих наследников, но благодаря протекции покровительницы, ей до сих пор благополучно удавалось избегать расставленных сетей паучих-родительниц, мечтающих посредством брака с ней занять высокое положение при королевском дворе. Но, недавно все изменилось. После скоропостижной кончины своей госпожи при крайне странных обстоятельствах, донья Роза неожиданно столкнулась с враждебностью со стороны французов, не слишком любивших испанцев и вынужденных терпеть их из-за супруги своего короля.
