Унынье сбросила деревьев, —
листвой, цветами замела!
И в каждом светлом человеке
восторг души произвела!
И потянулись молодые, —
к стихам прильнули о любви:
спеша Асадова открыли, —
лирические песни завели.
Настрою общему поддавшись,
я вспомнил юные года,
когда любил и мне казалось,
что так и будет завсегда.
Увы, прошло – не состоялось, —
на года три хватило сил.
И что в итоге? – В расстоянье
любви потерю ощутил.
Сломались лирики подмостки,
реальность грубая пришла.
Доверье попрано! – И что же? —
В пути дальнейшая судьба.
Кого оставил – не забыты.
И дай им бог не забывать
в бреду свершённые ошибки, —
их за любовь не принимать.
Попутав похоть для здоровья, —
её принявши за любовь,
страдать настроено не стоит,
играть надуманную роль.
То дело личное конечно,
но всё ж скажу я, – в основном,
не о любви ведутся речи,
а как пристроиться в другом.
Заведено жить парами на свете,
чтобы удобней выживать,
чтоб появлялись в мире дети, —
семей созда́нных благодать.
А что любовь! – Не всем даётся! —
Инстинкт толкает представлять,
что есть она, и сразу отзовётся, —
как совершишь телесный акт.
Мы все – рабы природной тяги,
пусть в разной степени, но всё ж,
подвержены её влиянью,
и редко кто с тропы сойдёт.
И только в старости возможно,
взглянувши в прошлое, понять, —
была она – или казалась всё же, —
небес бескрайних благодать.
Житьё земное заставляет,
чтоб выжить, – выгоду искать!
Любовь как сказку оставляем,
стремясь в юдоли проживать.
Находим доброго партнёра,
присыпав выдумкой любви, —
играем мастерские роли,
или провальные почти.
И в муках годы проживая,
глядим, спеша, по сторонам, —
как будто ищем, что пропало,
что невозможно отыскать,
поскольку снова та же похоть
в телесный тянет перекат,
для приличья, – называть любовью,
затем инстинкт свой охлаждать.
Мы все – актёры, однозначно,
с различным уровнем ума
и тот, кто телом завлекает,
им обладает не всегда.
Красою женской увлекался
и мне казалось, что люблю, —
чрез время смутно понимал я —
ошибку глупую вершу.
Но долг и стойкость обязательств
стремился всё же выполнять, —
любовь отправивши в отставку,
в скучище тяжкой проживал.
Вот завтра думал, – состоится!
И шёл на поиск всё же вновь, —
опять в сетях кружил инстинкта,
шёл той же хищною тропой.
Телесный жар прошёл и точку
затем я ставил не любя, —
свет привлекательный отбросив,
искал по уровню ума.
И находил порой достойных, —
но если слишком не копать
учебных знаний их на почве —
умело в теме поболтать.
Красот особых не отметив,
любовь пытался отыскать
в уме обученном предметно,
но не способным понимать.
Опять кипел актёром страстным
и ждал рождения любви!
Но тщетно, – претерпев фиаско,
однажды – просто уходил.
И шёл я вдаль своих воззрений, —
из круга рвался на спираль
подняться выше, вновь надеясь,
роль, заигравшись, продолжать.
Идти сценарием известным —
всё так же образ представлять,
придуманный – уже известный —
на сцене судеб воплощать.
Скрипеть подмостками уставшим,
стараясь выдумкой пылить, —
что обретаешь в настоящем,
что мог вчера не обрести.
Влечёт любого свет надежды,
ему был склонен я всегда,
придумав образ женский,
найти пытался я спеша.
Она казалась воплощеньем!
А через время унывал, —
снижая прошлое влеченье,
сей облик, мучаясь, терял.
И так всю жизнь – в метанья шатких
я продолжал упрямый путь! —
А возраст цифрами касался,
ночами в думах сеял жуть.
Боязнь остаться одиноким —
не раз толкала создавать
семью в познанье не высоком, —
судьбу чужую отрицать!
