Щелкунчик и четыре королевства - страница 9

– Крёстный, мне нужна ваша помощь. Вот с этим.

И Клара продемонстрировала ларчик в форме яйца. Дроссельмейер глубоко вдохнул:

– А, эту вещицу я создал для твоей матери. Когда она впервые оказалась здесь, я понятия не имел, как обходиться с малолетней сироткой – в мои-то преклонные годы! – поэтому сделал единственное, что умею. Я смастерил для неё вот это.

Словно во власти давних воспоминаний, Дроссельмейер заворожённо разглядывал яйцо. «Наверное, крёстный заново переживает про себя тот самый день, много лет назад, когда в усадьбе впервые появилась мама», – подумала Клара. Сколько раз мать пересказывала ей эту историю: как совсем маленькой девочкой, когда её родители трагически погибли при пожаре, Мари нежданно-негаданно объявилась на заснеженном крыльце Дроссельмейера, с одной-единственной заплечной сумкой и с куклой, а из всей одежды было – только то, что на ней.

– А теперь вот она отдала эту вещицу тебе, – размышлял вслух Дроссельмейер. – Занятно, правда?

– Так без ключа же! – напомнила Клара.

– Ах, вот как? – Дроссельмейер всмотрелся в замочную скважину. – Хм… Замочек-то с секретом. Умница Дроссельмейер. Тут звёздчатая отвёртка не поможет.

– Знаю, – кивнула Клара. Голосок её дрогнул. – Я пыталась.

Дроссельмейер посмотрел на девочку, и лицо его смягчилось.

– Ты, верно, очень по ней скучаешь, – сказал он.

Клара кивнула: слова не шли с языка.

– Клара, иногда нужно просто поговорить с кем-то. – Дроссельмейер вернул ей драгоценный ларчик. – Дай выход горю, чтобы сердце смогло исцелиться.

Клара как раз размышляла над словами крёстного, глядя на чудесный, загадочный, последний рождественский подарок матери, как вдруг…

БОММММ!..

Это пробили высокие стоячие часы в парадной зале. А следом заиграла удивительная мелодия – такой ни в одних часах не было.

Дроссельмейер поднялся на ноги: момент был упущен.

– Пора дарить подарки, – заторопился он. – Негоже заставлять гостей ждать. Милая Клара, окажи мне честь… – и он предложил девочке руку.

Клара охотно взяла крёстного под руку и проследовала вместе с ним из мастерской в бальную залу.

Едва они вдвоём вновь окунулись в искромётную и радостную атмосферу рождественского праздника, Клара задумалась: а каково пришлось её маме, когда она увидела всё это в первый раз – осиротевшая малышка, внезапно оставшаяся одна-одинёшенька в огромном мире. Стало ли ей весело? Или грустно? Охватило ли её любопытство? Гадала ли она, в точности как сейчас Клара, останется ли Рождество для неё таким же волшебным праздником, как прежде?

Мари во все глаза смотрела на воздвигшуюся перед нею величественную усадьбу. Под ботиночками похрустывал жёсткий наст, и девочка переступила с ноги на ногу, покрепче прижав к груди сумку и куклу.

Двое полисменов беседовали с хозяином усадьбы – высоким и смуглокожим, с повязкой на одном глазу. Мари уже случалось видеть его прежде, в родительской часовой мастерской – из-под прилавка, куда девочка обычно забивалась поиграть с куклой, пока родители работали. Она и имя его много раз от них слышала – Дроссельмейер.

Но это было до пожара. Теперь и мастерская и её дом сгорели дотла, а вместе с ними и родители. Всю последнюю неделю перепуганная малышка проплакала, но сейчас слёзы у неё иссякли. Поиски ближайших родственников, к вящему прискорбию, окончились ничем, несмотря на все старания Скотленд-Ярда. Увы, Мари знала, что никакой родни у неё нет: она да родители – вот и вся её семья. Мама с папой днём трудились в часовой мастерской, а вечером возвращались в однокомнатную квартирку над нею. Но почему-то всякий раз, как кто-нибудь из полицейских предлагал отвезти девочку в сиротский приют, всплывало имя Дроссельмейера.