…Андрею вспомнилась первая встреча с отцом. Приехав с войны, отец посадил его, четырехлетнего, на колени. Андрей осторожно потрогал отцовские усы и проговорил:
– Папка колючий.
– Нельзя говорить «папка», – строго произнес отец. – Называй меня «папа».
– Папка, – снова сказал Андрей.
Отец сердитым движением ссадил его с колен и больше не брал на руки…
Петр Палыч подошел к постели.
– Повязка сбилась. Давай поправлю.
Андрей привстал на постели, подставил голову. Петр Палыч начал аккуратно сматывать бинт. Посоветовал:
– Чтобы не пьянеть, нужно за час перед хорошей выпивкой принять граммов пятьдесят-семьдесят. За час!
– Учту, – сказал Андрей. И спросил: – Вы умеете танцевать вальс?
– Хочешь научиться?
– Угу.
– Когда-то этому в военных училищах учили не хуже, чем строевому шагу, – сказал Петр Палыч. – Видели в этом смысл. Учили не только вальсу, всем бальным танцам. Правда, в жизни редко пригождалось. Но если уж выпадал случай, мы были на высоте. Немцы в Германии после войны рты разевали. Удивлялись, как танцуют мазурку эти лапотные славяне.
– И повязывать галстук умеете? – спросил Андрей.
Петр Палыч внимательно посмотрел на него.
– И этому научу. Знаешь поговорку? Хорошо завязанный галстук – первый серьезный шаг в жизни.
Лицо майора было совсем близко. Андрей разглядел глубокие вертикальные морщины и кустистые брови. Похоже, Петр Палыч их стриг.
– Ты кем стать-то хочешь? – спросил майор.
Андрей пожал плечами.
– Я еще не определился. – И опять спросил о своем: – А почему чечены дают своим пацанам потыкать убитого ножами?
– Насчет чеченов не знаю, а воры в законе так делают, – спокойно ответил Петр Палыч. – Тебя интересует, кто убил приемщика стеклотары?
– А кто такие воры в законе?
– Мастера власти, – сказал майор. Похоже, он, как многие взрослые, любил отвечать туманно.
– А у нас в городе есть воры в законе? – спросил Андрей.
Петр Палыч отозвался задумчиво:
– Есть один экземпляр. Ты с темы-то не соскакивай. Я думаю, танцы и галстук – дело нужное. А профессия? Тебе не кажется, что это еще нужней?
Андрей сделал нетерпеливое движение. Кажется, этот старый хмырь взялся его воспитывать.
– Не дергайся, – сказал Петр Палыч, – а то мясо слетит. Я ж не на тарелку накладываю. Лежи и слушай. Неужели не интересно, когда о тебе говорят?
– Так вы ж вопросы задаете.
– Могу и не задавать. На тебе и так все написано. Как говорил один вор в законе, я вижу цвет твоей печени.
– Все считают меня пропащим, – сказал Андрей. – А вы, по-моему, специально достаете, чтобы я поскорее слинял.
– Бог с тобой, – искренне запротестовал Петр Палыч. – Я, наоборот, рад, все-таки есть с кем поговорить. А ты, говорят, еще и в шахматы хорошо играешь. Кстати, мать принесла кое-какую еду, мясо. Так что ты тут ничего не должен.
Он закончил перевязку и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь. «Странный тип», – подумал Андрей. И провалился в сон.
Утром его разбудил Генка. Сегодня он был свободен до пяти вечера. Он вообще часто работал во вторую смену, когда начальства, считай, нет и можно вытачивать на станках что-то свое. Генка принес последние новости.
– С тобой хочет поговорить Крюк.
«Что делается? – подумал Андрей. – Вчера подкатил Зван, сегодня Крюк. К чему бы это?»
– Центровым понравилось, что ты первый вмазал Жгучему, – сказал Генка.
Андрей усмехнулся.
– А что понравилось Звану?
– Может быть, то же самое. Говорят, он со Жгучим часто цапается.
