Я складываю руки на столешнице.
– Так ты собираешься начать вечер с песни собственного сочинения?
– Не сегодня, – мечтательно произносит она. – Сначала я хочу исполнить очень красивую кавер-версию.
– Но ты сыграешь хотя бы одну из своих песен, верно? В этом вроде как смысл вечера открытого микрофона. Исполнить оригинальный материал, пока твоя аудитория не разбежалась.
– Это довольно пессимистичный взгляд. Как по мне, смысл в том, чтобы поддержать начинающих артистов в нашем сообществе.
– Именно это я и сказал. – Моя улыбка становится шире. – Мне нравится, когда ты исполняешь свои новинки. Я – твой фанат, Ари. Ты это знаешь.
Она изгибает губы в улыбке, но в следующее мгновение снова переключает внимание на гитарные струны.
– Ты не настолько любишь музыку.
– Эй, только психопаты и Прю не любят музыку. Ты не можешь отнести меня к этой группе.
Ари бросает на меня косой взгляд, но я говорю правду. Кому из парней не нравится музыка? Просто моя любовь меркнет на фоне абсолютной одержимости моих родителей – и Ари тоже, если уж на то пошло. У моей четырнадцатилетней сестры Люси довольно эклектичные вкусы, и она побывала на стольких концертах, сколько мне и не снилось. Пенни, другая моя сестра, которой десять, в обязательном порядке каждый вечер по сорок пять минут занимается игрой на скрипке. А моя младшая сестренка Элинор, она же Элли, скверно поет «Акуленка»[7].
Только Пруденс, моей сестре-близнецу, не достался музыкальный ген. Впрочем, ей нравятся «Битлз». Я бы даже сказал, очень-очень нравятся. Хотя опять же, возможно, она просто пытается не стать изгоем в семье, помешанной на «Ливерпульской четверке». Это кажется самым логичным объяснением.
– Хорошо, – говорит Ари, – тогда назови мне свою любимую песню всех времен.
– «Эй, Джуд», – отвечаю я без колебаний. – Это же очевидно. Она меня прославила.
Ари качает головой.
– Я серьезно. Какая твоя любимая песня?
Я постукиваю пальцами по стеклу столешницы, под которым хранится целая выставка памятных вещей. Корешки билетов. Медиаторы. Первый доллар, заработанный этим магазином.
– «Морское стекло», – признаюсь я наконец.
Ари хлопает ресницами.
–Мое «Морское стекло»?
–Говорю же. Я – твой самый большой фанат. Прю утверждает, что это она твоя самая большая фанатка, но мы оба знаем, что она назвала бы своей любимой песню «Битлз».
Клянусь, на мгновение я вогнал Ари в краску, что мне редко удается с другими девушками. Я с трудом сдерживаю смех, потому что не хочу, чтобы она подумала, будто я смеюсь над ней. Но, поскольку я не смеюсь, возникает некоторая неловкость.
Из динамиков льется голос сэра Пола, поющего, что все получится, если только немного повезет.
Ари откашливается и снова заправляет за ухо непокорную прядь волос.
– В последнее время я работала кое над чем новым. Я думала сыграть это вечером, но… не уверена, что готова.
– Ой, да ладно. Пусть это будет вроде… репетиции на публике.
– Нет. Я не знаю. Не сегодня.
– Отлично. Держи своих поклонников в напряжении. Хочу лишь заметить… – я потрясаю в воздухе флаером с каракулями, – что Арасели Великолепная никогда бы не упустила возможности заворожить толпу своим новейшим шедевром.
– Арасели Великолепная играет в тавернах, полных пьяных хоббитов.
–Халфлингов[8], – поправляю я.
Ари ухмыляется и спрыгивает со стойки.
–Как тебе такая идея?– Она убирает гитару обратно в футляр.– Я сыграю свою новую песню, если
