Она вытянулась на кровати, чего не делала с тех пор, как ушла её последняя девушка. Но, закрыв глаза, она увидела вовсе не её. Она увидела Катрин – с теплотой во взгляде, мягкостью в голосе, трогательной улыбкой. Она ощущала легкий аромат её духов и видела мягкую линию груди под шелковой блузкой. Сердцебиение Ребекки участилось, она вдруг представила, как эта теплая грудь ложится ей в ладонь, сосок трется между пальцами, а губы касаются изумительной светлой кожи.
Она спустила руку на футболку и удивилась: соски уже затвердели. Она крепко сжала их пальцами, и ноги сами собой разошлись, напряжение во всем теле нарастало. Всего несколько легких прикосновений – и её начало трясти, рука скользнула между бедрами, пальцы проникли под коротенькие шорты. Горячее дыхание разрывало грудь: вдох, выдох, вдох… голова отключилась, Ребекка уже ничего не соображала, только чувствовала, всё внимание её сосредоточилось на пульсирующем ощущении между ног. Она тихо застонала, обволакивая влагой напряженный клитор, и круговыми движениями пальцев, нежно касалась его то с одной стороны, то с другой, ощущая, как он становится непомерно большим. Ноги запутались в простынях, она сжала зубы, оттягивая удовольствие, как только могла. И, когда напряжение уже стало почти болезненным, она, наконец, позволила пальцам двигаться быстрее, приближая её к кульминации. Из груди вырвался крик, кожа загорелась от желания и бешеной потребности изгнать одиночество, она парила на самом краю. Спина её выгнулась в дугу, сумасшедшее напряжение скрутило каждый мускул. Она кричала и теперь уже работала не пальцами, а всей ладонью… По телу пробежал последний спазм – и она рухнула на постель, распластанная силой оргазма.
Она посмотрела на Джефа с бесстрастным выражением лица. Да, с ней случилось что-то хорошее, но она не собиралась рассказывать напарнику, что проснулась с образом Катрин Роулингс в голове. И не хотела слишком много думать о том, как бешено хотела её вчера вечером… сегодня утром… сейчас… Она и самой себе-то не готова была признаться в том, как сильно нравилось ей общаться с ней. Слишком уж хорошо она знала, как опасно иногда по-настоящему в ком-то нуждаться, по-настоящему нуждаться в женщине. И Ребекка ответила резче, чем ей того хотелось:
– Нет, ничего такого. Может, сегодня днем пообщаюсь с Джанет Райан, если, конечно, Катрин даст зеленый свет.
Джеф заметил, что она назвала доктора по имени, но ничего не сказал. Они с Ребеккой полностью доверяли друг другу – насколько это возможно между напарниками, он считал её своим другом и знал, когда можно задавать вопросы, а когда делать этого не стоит. Он уважал её личное пространство.
– Мне нравится эта идея. Хочешь, чтобы я тоже был там?
Ребекка задумалась, но всё-таки покачала головой:
– Давай не в этот раз. Может, ей проще будет говорить, если буду только я одна. Да и может статься, что она вообще ничего говорить не станет.
Джеф ослабил галстук – всего на сантиметр – единственное, что он сделал, чтобы спастись от жары в комнате. В отличие от большинства мужчин-полицейских, он всегда был одет с иголочки.
– Согласен. Вдвоем мы можем напугать её. К тому же во второй половине дня я должен встретиться с Джимми Хоганом. Он звонил утром.
– Хочет сообщить что-то новенькое о Заморе? – спросила она с интересом.
Джимми Хоган был тайным агентом, внедренным в наркодилерскую сеть. Впервые он вышел с ними на связь только через полгода после внедрения и сообщил, что помимо наркотиков, эта организация занимается детской порнографией, а, возможно, даже и торговлей детьми. Он обещал сообщить подробности, если представится возможность сделать это, не раскрывая себя.
