— Отчего ж не найтись? Найдётся. За мной ступайте. У меня в келье поговорим. Никто нас не услышит.
— Коли так, веди, отче.
Они прошли по длинной тёмной галерее с высоким потолком, по обе стороны от которой стояли крепкие дубовые двери. Такие, пожалуй, разве что тараном выбьешь, прикинул про себя Иван.
Келья Азария была в самом конце. Рассадив гостей, келарь ненадолго отлучился, пояснив:
— Вы должно быть проголодались. Распоряжусь, дабы братия еду сюда принесут. Ни к чему вам в трапезную идти.
— Благодарствую, — кивнул Иван, успевший нагулять аппетит.
Дело, как водится, молодое: после променада на свежем воздухе аппетит токмо возрастает.
В дверь постучались. После разрешения в келье появились молоденький чернец, сноровисто заставивший стол кушаньями. Также сноровисто он выскользнул обратно, будто его не было.
— Вознёсем молитву Господу, — вздел очи вверх Азарий.
Сыщики поддержали. Закончив, келарь провозгласил:
— Прошу, гости дорогие, откушать…
— Чем бог послал, — непонятно хмыкнул Пётр Елисеев.
Все приступили к трапезе.
Кормили в монастыре просто, но сытно. Ублажив желудки, гости перешли к тому, зачем приехали.
— Поведай нам, брат Азарий, обстоятельства гибели настоятеля, — вытерев губы, попросил Пётр. — По какой причине злодеи на живот его покусились, греха страшного не испугались?
— Ежли по правде говорить, то вряд ли могу быть полезным.
— Почему, святой отец?
— Причина простая. Не было меня в тот день в городе. Я за книгами духовными в Нижний Новогород уезжал. Когда вернулся, тогда и узнал весть страшную.
В этот миг в келье снова появился чернец. Он что—то прошептал на ухо келарю и, когда дождался благословляющего кивка Азария, робко, пятясь как рак, удалился.
Поведение его показалось Петру странным, он пристально вглядывался в чернеца, будто находил что-то знакомое. Однако потом мотнул головой, отгоняя дурные мысли, и попросил Азария продолжать рассказ.
— Ничего страшного, что вас в тот день не было. Расскажите все, что удалось узнать к этому моменту.
Азарий знал много, но недостаточно. В отличие от монахов настоятель жил отдельно, его келья, а по сути, небольшой домик, располагалась отдельно от монастырских жилищ. Это была единственная роскошь, которую отец Ларион (так его звали) мог себе позволить.
Ещё одно важное дополнение: именно в домике отца-настоятеля держалась монастырская касса. Для этих целей в келье соорудили потайную комнату, доступ к которой преграждала дополнительная кованая решётка из прутьев толщиной в большой палец.
— И что касса? – заинтересовался Пётр.
— Не тронули её, супостаты. Добраться не смогли. Уберёг, Господь, — сказал келарь и размашисто перекрестился.
— Бл-и-и-н! Да сколько можно?! — утомлённо пробурчал Пётр, которому пришлось повторять действия отца Азария в очередной раз.
Однако своё недовольство следователь выказал столь деликатно, что келарь ничего не услышал и не увидел.
— То есть грабители не пытались найти кассу? — спросил Иван Елисеев.
— Отчего ж не пытались, — хмыкнул Азарий. — Ещё как пытались. В келье всё, что могли, разворотили. Только решётка им не поддалась. Или испуг их пронял. Побоялись, что застукают и убежали.
— Получается, что ушли несолёно не хлебавши? — изумился Пётр.
— А что у человека божего взять можно? На кассу покушались. Боле не на что было.
— И что, велика касса, ежели ради неё на душегубство пойти можно?
Глаза келаря недовольно сверкнули, но он сдержал гнев.
