Казаки доставили первых пленных. Два мужичка в справной одежде. Из улик — старинные мушкеты. Вид скорее растерянный, чем испуганный. У обоих под глазами свежие фингалы: казачки расстарались. Зато взяли без шума. Казаки в этом мастера.
— На горушке расположились, нас высматривали, — стал докладывать десятник. — Сложили костерок из хвороста, чтоб значица запалить, когда команду нашу увидят. Сигнал своим подать. Да не тут-то было! Мы им намеренья-то попортили. Подкрались незаметно, да скрутили в един миг.
— Молодцы, — обрадованно крякнул воевода. — Кто отличился?
— Все отличились, ваша милость, — приняв бравый вид, ответил десятник.
— Ерои! Как вернёмся, всем по чарке водки от меня! — расщедрился Фёдор Прокопич.
Пленники сообщили, что Сапежский знает, что ограбление армянского амбара не удалось. Ещё ему стало известно, что виной всему двое прытких чиновников из столицы. Сам бандит ничего не боится и готов держать оборону хоть до скончания века.
— Ишь ты! — восхитился Иван. — Откуда столько наглости в нём!
— Привык вражина эдакая, что с рук ему сходит. Вот и хорохорится, — убеждённо заговорил воевода. — Ничего! Петуха ему красного подпустим, а самого в колодах да в Сибирь! Другим впредь урок будет!
— И много таких других? — в лоб спросил я.
— Хватает, — не стал скрывать Фёдор Прокопич. — Токмо Сапежский середь них за главного будет. Уберём сие бельмо с глаз, враз легче станет. С прочими не в пример проще управиться будет.
Выкачав с пленных максимум информации, связали их и бросили на свободную телегу. Усадьба злополучного помещика была всё ближе и ближе. Больше бандитских дозоров на пути не попадалось.
Лесная дорога закончилась. Показалась деревушка, принадлежавшая Сапежскому и чуть в отдалении цель экспедиции — усадьба. Небольшой рекогносцировки было достаточно, чтобы понять: с наскоку взять не получится. Навесной мост подняли, а со стен доносился залихватский свист.
Воевода поморщился:
— Ишь, рассвистелись, душегубы! Соловьи-разбойники! Чай ждут нас.
— Ничего страшного, — сказал я. — Действуем по плану. Сначала отправляем переговорщиков, дальнейшее будет зависеть от того, примут ли наши условия.
— Кто вызовется?
— Я и пойду, — произнёс я.
Отчего-то сегодня мне было не страшно, наоборот: не пойми откуда взялся внутренний кураж. Я был готов хоть грудью на амбразуру ложиться.
Иван дёрнулся, чтобы вмешаться, но я остановил его знаком руки.
— Стоит ли? — покачал головой Фёдор Прокопич.
— Двум смертям не бывать, — легкомысленно парировал я.
— Помоги вам Господь! — с надрывом воскликнул воевода.
Иван ненадолго задержал меня.
— Петь, на рожон не лезь, — попросил он.
— Что я дурак что ли? Но так уж сложились обстоятельства. В любом случае, надо идти. Не мне, так тебе, — видя, что Иван вскинулся, я снова не дал ему и рта раскрыть:
— Однако лучше мне. Я воробей стрелянный. Но ты не переживай, мне своя шкура дорога — буду осторожным.
— Знаю я тебя и твою осторожность, — вздохнул предок.
Солдаты принесли на скорую руку изготовленное белое полотнище, вручили мне.
— Может, вашскородь, из нашего брата кого лучше отправить? Вдруг нервишки у злодеев дрогнут? — предложил один из них.
— Правду, Борис, глаголешь. Давайте другого переговорщика найдём. По нам татям пулять чай не так интересно, — откликнулся другой.
— Спасибо на добром слове, ребята, — искренне поблагодарил я. – Но… взялся за гуж... В общем, сам справлюсь.
