– Милая, я хочу, чтобы ты сегодня надела то бежевое платье, которое тебе прислала тетя Клара на день рождения.
– Зачем? – спросила я, прожевывая вафли и все еще не видя подвоха.
– Ну раз уж мы сегодня обедаем у Спенсеров, то мне бы хотелось, чтобы ты выглядела как моя дочь. Сейчас посмотреть, во что одевается молодежь, так в ужас приходишь! Спенсеры очень консервативны, и мне не хочется перед ними осрамиться. Что это ты ешь? Лоиз, крошки падают прямо на пол, давай-ка, перебирайся на кухню.
Я едва не поперхнулась своим тостом:
– Мы идем на обед? Когда, сегодня? О…
– Сегодня воскресенье, ты что? Дорогая, я же попросила тебя не крошить в гостиной.
Я лишь положила откусанную вафлю на тарелку и с ужасом посмотрела на маму:
– Я забыла, что мы сегодня приглашены, – не зная, как сказать с минимальной угрозой для жизни, я пробормотала столу, что вообще-то у меня уже были планы на этот день.
– Сегодня ведь воскресенье! – возразила мама, подчеркивая важность всех воскресений отсутствием дополнительных пояснений. – Какие еще планы у тебя?
– Мы хотели сходить в кино. Там идет «Гарри Фокс и его шесть американских красоток».
Это была правда, после встречи с миссис Фердж мы с Норином хотели доехать до «Капитола», чтобы попасть на этот фильм. Хотя он был снят в прошлом году, к нам в Новую Зеландию его привезли только сейчас.
– В кино, вот еще! – прыснула мама, собирая в стопку старые письма с прошлой недели. По воскресеньям она сортировала всю недельную корреспонденцию, и те письма, на которые уже были написаны ответы, либо просто уже прочитаны, складывались в одну стопку, перевязанную резинкой, и убирались в специальный ящик комода. Она всегда любила порядок во всем. – Я не одобряю этих развлечений нынешней молодежи. Правильно наше государство называет кино не cinema, а sin-ema, грехофильмы. Не знаю, если бы не департамент цензуры, который постоянно вырезает аморальные сцены из голливудских фильмов, чему бы вообще научились наши дети!
– Он вырезает сцены? Правда? – я даже забыла про свою проблему, как поделить воскресенье между семейными обязанностями и моим обещанием. Все те кинопросмотры, которые устраивали либо мы с Сесиль, либо мы с Норином, я про себя иногда задавалась вопросом, почему некоторые сцены перепрыгивают без логической последовательности с одной на другую. Теперь все становилось понятно. Мама, однако, не стала комментировать мой вопрос и продолжила тему вредного влияния Запада:
– Я уж молчу, как все стали одеваться и вести себя! Верно подметила «НЗ Правда», что теперь на улицах поздним вечером можно увидеть 15-летних девушек, которые должны быть давно дома в постели, а на деле вытанцовывающих ритм джаза! А тут еще эта организация YMCA подливает масла в огонь, утверждая, что танцы ничего общего не имеют с христианством, так что пусть танцуют! Как это не имеет!
– А во сколько обед? – перебила я ее сетования. Она действительно уже отвлеклась и, похоже, забыла про мои слова.
– Обед? В два, как всегда. Отец подъедет к тому времени, он с самого утра уже на фабрике. Никаких выходных!
– Тогда можно я до этого схожу с друзьями и вернусь до двух? Обещаю, я не опоздаю! И в кино не пойду, просто предупрежу, чтобы меня не ждали, ладно?
Она в полуразвороте внимательно посмотрела на меня, будто высматривая какую-то недоговоренность или скрытый смысл, но после непродолжительной паузы медленно произнесла:
