– Удачи вам, Гуди.
Маша порылась в рюкзаке, нашла банковскую карту, пересчитала наличные в кошельке.
– Возможно, вам нужны деньги? У вас нет телефона. Хотите позвонить с моего?
– На такси у меня хватит, а звонить – я всё равно не помню номера. Поеду домой спать.
– Возьмите мою визитку. До свидания, Маша.
Маша хотела ещё поболтать с Гуди, но волосы застонали под слоем трёхдневной грязи, кожа зазудела, подмышки пыхнули чужим ароматом. Не к месту вспомнились из школьного раздела истории про гражданскую войну тифозные вши. Маша посмотрела на лохматую голову ставшего за последние три дня родным американца, решительно поцеловала Гуди в щёку и спустилась модельной походкой с крыльца отделения полиции в обычный мир.
– Стою над ней битый час, а ей хоть бы хны, – Лена куталась в ажурный платок, несмотря на то что зеркало в ванной запотело.
Подбородок на лице Анны выступил вперёд, пальцы рук сошлись в замке, сделали суставы прозрачно-белыми. Голова Кирилла, зависшая в дверном проёме, разбавляла серьёзность ситуации непослушными светлыми вихрами.
В овальной ванне лежала Маша, шевелила ногами в пяти дюймах воды. Рядом сидел Антон, держал в зубах кончик шейного платка, не давал голове девушки скатиться в воду. В остальном Маша была полностью голая. Большой коньячный бокал висел в её руке, готовый выпасть, пробка от полупустой бутылки «Вдовы Паскине» каталась по полу.
– Надо её доставать, – Анна выдернула из ванной пробку, забрала у Маши бокал. – Кирилл, принеси две простыни из шкафа. Лежат на третьей полке.
– Анечка, я её тащила-тащила, да не вытащила. Она такая скользкая. Постоянно у меня выскальзывала. Только руки онемели. Левая и правая. Полностью обе, – Лена с грустью посмотрела на свои руки.
– Где она была? И откуда этот ужасный запах?
– От её вещей. Я их сложила в пакет. Вот, понюхай.
– Бе… Надо сжечь.
– Ты знаешь, здесь такая сильная композиция… – Лена опустила нос в пакет. – Остатки аромата пачули и феромонов… Такой запах свободы.
Кирилл принёс простыни, отдал Анне, сам остался ждать в коридоре. Вскоре его позвали.
– Неси ребёнка в мансарду. Глазами не смотреть!
– Легко.
Кирилл подумал про мокрые пятки Маши, на которые не хватило простыней, про то, как нести, не касаясь стен, и только бы Маша держала голову, не запрокидывала, а то пройти по узкой лестнице наверх будет совершенно невозможно. Ещё рычал Антон. Охранник, блин.
– Собаку заберите из-под ног.
Опасения Кирилла были напрасны. Маша сделала всё очень профессионально: голову прижала к его груди, обняла за шею рукой, вторую сунула куда-то вниз, к животу, и стены были спасены, мокрые пятки их не задели.
– Не бейся… Ты, глупое сердце… Не бейся… – Маша причмокнула губами, соединила обе руки на шее Кирилла, заставила его покраснеть под взглядом Анны.
Матрац весело скрипнул пружинами, и кровать приняла сонное тело. Подруги выгнали Кирилла, хотели одеть Машу для сна, но успели только подложить под голову подушку – Антон с платком в зубах сел перед кроватью, оскалился, непривычно зло зарычал.
Анна набросила на Машу поверх простыней одеяло и махнула рукой:
– На улице тепло. Не замёрзнет.
***
Во сне Маша разговаривала с Антоном. Пёс настойчиво выспрашивал, где она была, что случилось и почему не отвечала на звонки.
– Где твой телефон? – спрашивал Антон голосом Анны.
– Отстань, приставучий, – разозлилась Маша. – Я спать хочу.
