Хотя до Острова ещё не дотянулись предприимчивые щупальца застройщиков, со всеми своими базами отдыха, банями, и прочими обывательскими прелестями, его нельзя было назвать совсем диким. Помимо их компании, на Острове так же, дикарями жило ещё несколько семей, но каждый в своей локации. Между лагерями сохранялось приличное расстояние, так что отдыхающие друг другу не то, что не мешали, а даже практически и не виделись, лишь изредка наведывались из-за какой-нибудь мелкой просьбы.
На круглой стороне Острова, где они жили, была ещё небольшая понтонная пристань, к которой причаливали туристические теплоходы в качестве зелёной стоянки во время круизов по большой реке. Остановки были не долгими – в районе часа, за это время беспечные пассажиры не успевали сильно намусорить, да и до их лагеря, который находился примерно в километре мало кто доходил, поэтому туристы неудобств не доставляли. Теплоходы причаливали обычно дважды в день. Утром они шли вниз по реке, а после обеда – вверх. Зная их расписание, к пристани на разночинных лодочках начинали стекаться местные деревенские, образуя небольшой стихийный базарчик с рыбой, фруктами и овощами. Получалось весьма оживлённое местечко, но и этот шум-гам не достигал их лагеря – там всегда было блаженно тихо. Как только теплоход отчаливал, торговцы разъезжались и берег снова становился умиротворённым и пустым. Кстати сказать, в этих теплоходах была своя выгода – на них легко можно было пополнить какие-то скоропортящиеся запасы, вроде хлеба. Просто прийти на корабельную кухню и обменять, например, на копчёную рыбу. То были времена, когда заборов и границ явно было меньше, а взаимоотношения – понятнее и проще. До этого открытия приходилось время от времени ездить в ближайшую деревню, но это было долго, да и бензин расходовался на лодке весьма резво.
Вообще, на Острове вполне можно было прожить и без хлеба. Но в те времена есть без хлеба было никак нельзя. Некий общепринятый гастрономический кодекс запрещал это делать. Их хозблок представлял из себя огромную армейскую палатку, в которой хранилась и провизия, и запасные вещи, и бензин, а в случае непогоды там вполне можно было сидеть за столом всей компанией, готовить еду на газовой горелке, играть в карты или читать, и не высовывать носа в бушующий ливень. Тут была коробка с хлебом, коробка с консервами и сладостями, мешок с картошкой, прочие овощи. В углу вырыт добротный погреб, благодаря которому можно было хранить масло и прочие капризные продукты, и даже когда снаружи по песку ходить было невозможно – настолько он был раскалён, внутри погреба стенки оставались влажными и прохладными.
Под единственным, растущим в зоне их лагеря, тополем, на безопасном от леса и палаток расстоянии, сооружали кострище. Здесь готовилась вся еда, она неизменно получалась с пикантным запахом дыма. По утрам частенько на огромной сковороде обжаривался хлеб с двух сторон до хруста, затем натирался чесноком, сверху – тонкий слой майонеза и пару колечек помидора, потом соль и чёрный перец. Славику казалось, что это лучший завтрак, который можно придумать. Было кайфово хрустеть остреньким, ароматным бутербродом в утренней прохладе и запивать кофейным напитком. Тогда ещё у Славика не было понимания хороший кофе или плохой кофе. Слова «Капучино», «Латте», «Раф» были неизвестны, даже букв для них пока не придумали. Для напитка вполне подходили обжаренные корни цикория, которые кипятились в большом чайнике, а при добавлении пары ложек сгущёнки и вовсе казалось, что вкуснее не существует.
