– Тут служанок нет, – отозвалась выглянувшая в дверной проем Сиина. – Ложку возьми и ешь. Котелок уже нагреться должен.
– Еще кормить его не хватало! Не для него ловил! – взъелся было Марх, но его прервал Астре:
– Пусть ест.
Оставшийся в одних подштанниках Генхард подошел к столу. Снял с крючка половник, воровато озираясь, отломил кусок хлеба, завернутого в тряпицу. Пристроился у печи и принялся жадно хлебать. Яни с интересом наблюдала за ним. У Генхарда были черные глаза и такие же волосы. Впалые щеки чуть порозовели от теплой еды. Когда он смахивал пряди со лба, Яни заметила коротенький обрубок на месте правого мизинца. Генхард давился и кашлял, но продолжал черпать жидкий суп, а после обсасывать и грызть косточки, на которых не было мяса.
Илан приходил в себя мучительно и медленно. Сиина сидела рядом, на табурете, поглаживала его по руке, старалась не плакать. В парня влили два стакана крепкой настойки на дубовых стружках. Сиина готовила ее для прималя и иногда добавляла в питье детям, чтобы выгнать простуду. Марх хищно косился на бутыль, которую в прошлый раз ополовинил, а в этот раз так и не нашел.
Наконец Илан открыл глаза и сказал первую осмысленную фразу:
– Уходите отсюда…
– Все хорошо, Илан, это я! – взволнованно выдохнула Сиина. – Ты уже дома, все хорошо, ты теперь дома! Где у тебя болит? Я сделаю примочки.
– Дверь заприте! – прохрипел Илан. – Они убили Иремила! Они за нами пришли, заприте дверь!
Предчувствие не обмануло Сиину, как не обманывало никогда.
Приближалось затмение. Марх и Рори подтащили к двери сундук, стол и обе лавки, но спокойней не стало. Густая, душная тревога сочилась в щели, мешалась с жаром натопленной печи.
– Все будет хорошо, – сказал Астре, стряхнув оцепенение.
Его голос временами звучал по-особенному, и в эти мгновения никто не решался вставить лишнее слово.
– Где Генхард?
– Он тут в угол забился, – отозвалась Яни. – Я за ним слежу!
Она не слышала об Иремиле и оставалась спокойной, остальные едва держали себя в руках.
– Пусть подойдет ко мне, – сказал Астре.
– И н-не пойду я! Чего вам, обормотам, от меня надо? Не я же этого вашего колотил! Ничего я не помню! Не помню ничегошеньки! Ни как сюда шел, ни рожи ваши порченые!
– Врет, – поморщился Дорри, пряча мокрые глаза. – Он точно врет, это он их привел. Я ему врежу!
Он сжал кулаки.
Марх втащил крикуна в комнату и поставил перед калекой. Это далось ему нелегко, но от ревущего на полу Рори не было никакого толку.
– Когда затмение закончится, ты выйдешь и скажешь, что порченых здесь нет. Ни одного, – громко произнес Астре, используя силу дара. – Ты никому о нас не расскажешь. Никогда. Даже под пытками. Ты понял?
Он посмотрел на мальчишку так пристально, что тот невольно отступил.
– Д-да и понял я…
Сиина крепко сжала плечо Дорри и велела ему принести воды для Илана.
– Ну ты и гад, – бросил здоровячок, проходя мимо Генхарда. – И зачем ты вообще родился?
– Это я-то гад?! – завопил вдруг вороненок не своим голосом. – Да это вы тут все! Мусор безродный! А я! А я!
– Заткнись уже! – не выдержал Марх, отвесив ему оплеуху.
Какое-то время прошло в оцепенении и молчании. Астре рассеянно смотрел на дверь. Рори беззвучно всхлипывал, а Яни его жалела. Марх стоял возле Илана, прикусив губу. Генхард притих и шмыгал носом, глядя в пол. Одна Сиина не находила себе места. Она металась из комнаты в комнату беспокойной тенью. Переставляла чашки на полках. Зачем-то взялась перетряхивать мешки. Марх, наблюдая за ней, не выдержал. Подошел, отвел сестру за ширму и прижал к груди.
