– И зачем ты это сделала? – удивленно вопрошал Гардиан. – Это же последняя жизнь твоя в кошкином теле была. Дожила бы в тепле еще лет пять – и все, свободна. А теперь опять туда, в жизнь бездомного Васьки. Все сначала…
– Я… это. За Человека просить пришла. Отведи беду, спаси нашего старшенького. А я как-нибудь… там… сама.
Гардиан излучал удивление:
– Ты сделала это, чтобы просить за другого?
– Я пыталась вызвать тебя туда, но ты не пришел, – совсем без укора, а просто как факт произнесла душа.
– Там все по плану. Ваш старшенький не внял знакам и предупреждениям, вот и случилось то, что должно.
– Знаю, но дай им еще шанс, прошу тебя. Человек страдает очень, а он хороший человек.
– Хороший, – согласился Гардиан. – И каждый день молится за сына. Но… хотя…
Гардиан замерцал белым светом, продолжил добродушно:
– Пусть будет так. Ты только что активировала свой артефакт сострадания и милосердия. Надо же… Получила его в теле кошки! Такое бывает не часто. Я изменю сценарий Игры твоего человека ради тебя. Его сын еще поживет. Но ты к ним не вернешься.
Душа мурлыкнула, как благодарная кошка:
– Я подожду его здесь. Мне некуда торопиться.
Эти искали Чуда.
Хрясть! – подломилась трекинговая палка, и Вера завалилась вперед под тяжестью рюкзака. Но Леша успел поймать, поддержать ее.
– Ты цела?
– Да. Чертова палка… Чуть не убилась из-за нее, – Вера швырнула обломок на камни, а сама присела на корточки, прижавшись огромным рюкзаком к скале.
– Эй, вы чего там? – крикнул инструктор Миша, успевший уже уйти вниз по склону на добрые пятьдесят метров. – Все в порядке?
– Да, идите, мы догоним! – крикнул Леша.
Сегодня второй день похода, самый сложный – они идут через перевал. А это горная гряда в две тысячи семьсот метров высотой, и через нее только так: сначала долго вверх по курумнику, потом долго вниз по курумнику[3]. Вверх они уже поднялись, шли почти пять часов, попали и в дождь, и в снег. Да-да, снег в июле. Это Саяны[4], тут бывает.
На подъем ушли все силы, но спуск оказался не легче. Ноги трясутся от усталости, коленные суставы разболтались и болят неимоверно, не помогают ни бандаж, ни фиксатор.
– Давай понесу твой рюкзак, – Леша потянулся к ремням.
– Отстань, я сама, – огрызнулась в отчаянии Вера. – Ты и так палатку тащишь, тут только мои.
Вера закусила нижнюю губу, в глазах ее схлестнулись страх и упрямство.
Ведь это она настояла на походе. Ей было надо. Но именно она оказалась самым слабым звеном в группе. Все уже ушли далеко вперед, только Вера плелась еле-еле на полусогнутых. Вера и ее Лешка, который согласился на всю это аферу, потому что любил.
– А если мы не дойдем? Сюда даже вертолет не сядет, – Вера откинулась назад, задрала голову вверх.
– Дойдем. Отдохнем немного и дойдем. Донесу.
Вере тридцать восемь, ее мужу – сорок. Они вместе уже невесть сколько лет. И это любовь. Настоящая, та самая, ради которой стоило родиться и жить. Маленькая хрупкая Вера и большой неуклюжий Леша. Она смуглая, словно только с югов вернулась, с короткой стрижкой черных волос и большими карими глазами. Он практически альбинос, с бесцветными ресницами и прозрачными, как дождь, глазами. Они были абсолютно разными и по темпераменту, и по интересам. Но они подходили друг другу идеально. Словно кто-то там, наверху, специально придумал их друг для друга.
– Пошли, – стиснула зубы Вера, подняла сломанную палку и поднялась сама. – Прицепи это куда-нибудь, нельзя оставлять тут мусор.
