В фамильном гнезде Кузнецовых на каждый разинутый клювик найдется по сытному червячку!
– Привет честной компании, я Алку привела! – оповестила я родню, едва войдя в прихожую.
– Всем добрый вечер! – сделала чинный книксен благовоспитанная Трошкина.
– Что-то вы, барышни, рано вернулись в родные пенаты, – мимоходом укорила нас бабуля, выруливая из ванной в банном халате, с тюрбаном из махрового полотенца на голове и маской из розовой глины на физиономии. – Гуляли бы, пока молодые да свободные!
– Вот, слышишь? Это не я, это народная мудрость гласит! – сказала я Трошкиной.
– Старость это, а не мудрость, – буркнула она.
– Я все слышу! – крикнула бабуля.
– Вот интересно, как телефонную трубку разрывающуюся снять или дверь открыть по звонку, так она глухая, а как подслушать что-нибудь, не для нее предназначенное, так у нее слух как у гренландского кита, – доверительно поделилась я со смущенной Алкой.
– Я вовсе не толстая! – покричала бабуля, явно вырвав из контекста гренландского кита.
– И поэтому спокойно можешь есть после шести! – покричала я в ответ. – Кстати, что у нас на ужин?
– На ужин будут лабутены, – сообщила мамуля, следуя по коридору из кухни и при этом не отрываясь от вычитки рукописи.
Мы с Алкой молча посторонились, освобождая ей дорогу.
Когда у нашей Баси Кузнецовой горит срок сдачи нового романа, ей лучше не мешать ни в чем. Проклянет, не задумываясь.
– Лабутены? – негромко повторила я.
– Чьи? – встревожилась Трошкина.
За время затянувшегося женихания с Зямой в нашу квартиру перекочевало немало ее личных вещей.
Я хихикнула.
Нет, я в курсе, что в стародавние голодные времена люди варили и ели сапоги, но лабутены? Сколько кожи в тех фирменных лодочках? Такую семью, как наша, точно не накормишь. А если вспомнишь, сколько они стоят, еще и подавишься.
– Алка, не волнуйся, мама запоминает новые слова по ассоциации или по сходству звучания, – успокоила я подружку, с подозрением присматривающуюся к обувнице. – К примеру, ретиноевую мазь она называет рептилоидной, а капли «Лекролин» ассоциирует с французским кроликом.
– Почему?
– Потому что в некоторых аристократических французских фамилиях есть приставка «ле», а еще ударение на последний слог, – объяснила я. – Правда, этот способ не всегда помогает. В последний раз мамуля вместо «Лекролина» потребовала в аптеке капли «Фонзайц», а такого лекарства пока не существует. Хотя название, я считаю, надо запомнить и использовать, оно очень звучное. В помпезном германском стиле.
Мамуля фыркнула.
– Мам, попробуй еще раз, – предложила я. – Что на ужин?
– Ламборджини? – предположила родительница.
– Уже лучше, – кивнула я.
Ламборджини, если с кожаным салоном, на всех хватит. Хотя риск подавиться при мысли о стоимости возрастает многократно.
– Пап, ты что готовишь на ужин? – громко полюбопытствовала я в сторону кухни.
На пороге пищеблока возник папуля, приветливо помахал испачканными мукой ладонями:
– Лобиани!
– Я так и сказала! – крикнула из гостиной мамуля.
Трошкина проводила ее восхищенным взглядом.
Алка искренне считает, что ей невероятно повезло со свекровью. Посмотрим, что она скажет, когда мамуля начнет рассказывать их с Зямой малым деточкам ужастики собственного сочинения.
Сейчас мамулина штатная фокус-группа – завсегдатаи детской песочницы в нашем дворе, и мне сдается, участковый детский врач должен фиксировать повышенное относительно общероссийской нормы количество случаев ночного энуреза у своих маленьких пациентов. Я вот уже взрослая, а мамулины книжки на ночь глядя читать опасаюсь – сомневаюсь в крепости своих нервишек и мочевого пузыря!
