Шесть дней из жизни дознавателя - страница 29

– Примиримся, безусловно примиримся, – также доброжелательно вещал адвокат Тимофеев.

– Когда Вы сможете подъехать? Нам надо допроситься, сделать выводку за сегодня.

– Сегодня? А Вы хотите закрепиться в его признаниях? Понимаю. Хоть и главное в прекращении по примирении – это загладить причинённый вред…

– Да, но причинённый! А для этого нужно согласиться, что он его причинил! – Габоронов почувствовал в реплике защитника Тимофеева всё ту же попытку соскочить с ответственности.

Адвокат, что свойственно им всем, интерпретировал закон в выгодную ему сторону. В этом большое отличие от теоретической части законодательства и практической. Такое происходит благодаря всему великолепию, разнообразию и богатству русского языка. Защитник Тимофеев в указанной норме о примирении для подзащитного увидел главное – это возмещение ущерба. Но позвольте, теперь можно подойти к человеку, зарядить пощёчину, кинуть ему в рожу тысячу рублей, которая должна убрать красноту щеки с обалдевшего потерпевшего и всё, примирился? Нет. Государственная правоохранительная система видит эту норму по-другому: признайся, раскайся, а потом уж загладь вину.

Такая трактовка законодательства адвокатами, идущая в разрез с повседневным милицейским станком, – это ещё один повод иметь постоянные разногласия с защитниками. Поэтому Габоронов, услышав такую попытку Тимофеева увести разговор в сторону договорённостей с потерпевшим, а не в сторону раскаяния, пришёл вновь в себя. Поскольку из-за первоначальной доброжелательности Тимофеева, дознаватель немного заблудился, что они делают одно дело.

– Не, не, не, Михаил Олегович! У нас по плану дополнительный допрос, признание, проверка показаний на месте, потом очная ставка с потерпевшим, а затем уже ходатайства от Вас о примирении! – настаивал именно на таком порядке дознания старший лейтенант.

– Хорошо, хорошо, конечно, – начал снова доброжелательно стелить защитник Тимофеев, – Мы не против! Только у меня одна просьба: я не рассчитывал на проведение следственных действий сегодня. У меня суд с утра по другому делу. Если нет возможности перенести…

– Нет! – категорично заявил дознаватель, хотя адвокат похоже произносил эту фразу именно в ключе того, что и не надеялся на перенос встречи.

– Я так и предполагал, – нисколько не показал голосом свою обиду на то, что был перебит, а также по-доброму продолжил, – Позвольте я сегодня не приду, а Вы без меня всё сделаете, а я потом подпишу… У меня совершенно нет на него времени, я консультировал Десяткина уже раз пять. Вы когда планируете дело в суд направлять? Мне бы сделать всё за одну встречу…

– В этом месяце! – чуть не вырвалась радость Габоронова от того, что адвокат показал свой интерес на разовую встречу, что означало отсутствие препятствий по делу со стороны защитника, – Я Вас понял, Михаил Олегович. Переговорите тогда с Десяткиным, чтоб он не переживал, что без Вас начнём. И продиктуйте, пожалуйста, номер ордера, чтоб вписать его сейчас в протокол, а при встрече вложим его в дело.

– Да, безусловно, записывайте…

Габоронов незаметно, спокойно выдохнул. Со всеми были достигнуты договорённости. Осталось всего лишь воплотить всё это в жизнь!

На часах было уже начало одиннадцатого всё того же пятничного дня. Становилось жарче. Милицейский китель очень хотелось снять. Но по тем же причинам, из-за нарушения формы одежды, Габоронов этого не делал.