Шесть дней из жизни дознавателя - страница 30

– Ну что, Алексей Борисович, переговорили с адвокатом? Что он сказал? – обратился к вернувшемуся в кабинет Десяткину, который также уходил на балкон перекурить и переговорить с защитником Тимофеевым.

– Сказал что сегодня пройдёт допрос и показания на месте. Потом нужно договариваться с соседом, и будем выходить на примирение…

– Совершенно верно. Единственно, он в своём плотном графике не сможет найти время, чтоб быть всё это время с нами. Поэтому мы начнём без него, а в следующий раз он уже распишется, где надо. В принципе, стратегия выработана, понятна и известна. Сейчас мы Вас опишем в лучшем виде, чтоб предстали перед прокуратурой порядочным гражданином. У Вас же ребёнок есть? Свидетельство о рождении с собой? – в этом случае дознаватель местами переходил на уважительное Вы, чтобы завуалировать тот факт, что подозреваемый будет учувствовать в проведении процессуальных действий без присутствия адвоката, которому заплатил деньги.

– Нет, но я принесу…

– Да, да, конечно. Смотри, на работе возьми обязательно характеристику положительную. Начальнику скажи, не знаю, придумай что-нибудь, что по месту работы жены попросили, что угодно. Если не хочешь на работе обо всем этом сообщать…

– Понял, – соглашался со всем Десяткин.

– Всё положим в дело, чтоб твой характеризующий материал был исключительно положительным. Ребёнок, работа. По месту жительства характеристику возьми, тоже хорошую. Потому что я могу участковых попросить её истребовать, но может пойти что-то не так, возьмут ещё посредственную. Жену твою допросим, чтоб охарактеризовала тебя с положительной стороны. Подтвердит, что ты не какой-нибудь семейный тиран, а нормальный семьянин…

– Хорошо.

– В общем, я сейчас напечатаю показания, пройдёмся по ним ещё раз и поедем на место происшествия. Можешь пока покурить на балконе, я позову, – Габоронов попытался избавиться от Десяткина, чтоб тот не стоял над душой, пока дознаватель будет печатать его же показания.

В уголовном деле надо, чтобы всё сошлось! Не было никаких разногласий в показаниях. То есть описать всё так, чтобы у всех участвующих лиц в деле было одно и тоже видение произошедшего. Однако спросите пять человек об одном и том же событии – получите пять разных рассказов!

Исходя из этого, в дознании, как правило приходится делать следующим образом: поскольку первоначально о преступлении заявляет потерпевший, его допрашивают первым. Он в подробностях рассказывает, как был притеснён со стороны жулика. Затем вызывают свидетелей, выслушивают, читают их первоначальные объяснения, взятые участковыми уполномоченными или оперативниками. Вылезают первые нестыковки. И показания свидетелей подстраиваются под показания потерпевшего. Время, место, сторона парковки машины, откуда подошёл, кто был повёрнут, кто наклонился – всё должно сойтись. А потом приглашается подозреваемый, который если сотрудничает со следствием, то соглашается с версией потерпевшего. В противном случае ему разъясняется, что иметь свою точку зрения по данному факту и упираться в неё не стоит. Так, он лишь настроит против себя следствие. А прокуратурой и судом такое будет воспринято, как попытка уйти от ответственности.

Если заявитель, например, говорит, что ему нанесли три удара по лицу, то жулик, сотрудничая со следствием, не может в последствии скромничать, утверждая, что ему хватило и одного удара, чтоб челюсть потерпевшего хрустнула. Хотя в действительности, скорее всего, ударов было два. Заявитель от страха преувеличил, нападавший от боязни тюрьмы – приуменьшил. А суть в том, что челюсть сломана. И тут надо свести видения одного и того же воедино. Иначе нужно собирать всех участников вместе в кабинете дознания и проводить очную ставку. Это когда потерпевший говорит, что ему нанесли три удара, находясь напротив подозреваемого с защитником. По последующей после этого реакции жулика окружающим становится понятно, что заявитель преувеличивает. Либо у злодея гаснут глаза, поскольку при всех врать становится сложнее, и он соглашается, что действительно бил больше, чем один раз. В данном случае – два. Тогда и потерпевшему некуда деваться. Начинаются такие слова, как: «ну не помню, может и два. Всё быстро произошло, мог напутать…» Вот почему в споре рождается истина. Только на спор нужно позвать арбитров.