Шесть экспедиций - страница 7

Восточный Саян. Хутор в долине р. Жомболок

Мы вернулись к зелёным глазам минутами позже с выключенным фонариком в руке. Глаза были на месте. Любопытство распирало. Палец нащупал кнопку. «Сейчас всё выяснится», – громко, почти торжествующе предупредило устройство внутри головы. Вспыхнул яркий свет. На короткую секунду мы непроизвольно зажмурились – этого нельзя было избежать. Но когда открыли глаза, ничего не было. Луч фонаря напрасно шарил по сухим листьям, мокрой траве и мху, ощупывал стволы деревьев и беспорядочные нагромождения кустарника. Нигде не было никаких признаков живого существа – ни шелеста, ни панического движения. «Видимо, оно сбежало», – рассудило устройство и дало команду рукам выключить свет. «Как оно успело?» – засомневалось устройство вдогонку своей команде, но было поздно: свет погас. Первое, что смогли различить привыкающие к темноте глаза, – два неподвижных зеленоватых глаза, глядящих из темноты с того же самого места, что и прежде.

Пещерный монастырь Чилтер (иногда пишут «Челтер», но крымскотатарское çilter всё же предполагает «и») расположен в скале над селом Терновка, в лесу на вершине которой мы разбили свой первый лагерь в Крыму. Среди участников экспедиции царило приподнятое настроение: тяжелейший подъём остался позади, в роднике удалось найти достаточно воды для завтрака и ужина. То была обычная лесная стоянка, на первый взгляд, ничем не отличающаяся от всего, что могло бы нас окружать и в родных краях. Впрочем, ощущение близости к дому быстро улетучивалось, стоило только заглянуть в лес. Здесь всё было другим: породы деревьев и кустарников, запах, казалось, даже звуки. Мы ночевали в палатке на некотором удалении от лагеря, на самом краю обрыва. Отсюда в дневное время открывался захватывающий вид на долину, а вдалеке за отрогами главной гряды Крымских гор даже виднелось море. Ночью моря не было видно, но долина светилась внизу россыпью огней, усиливая невероятное ощущение бескрайнего пространства под и перед нами. На рассвете тени редких облаков скользили по зеленовато-жёлтой поверхности и таяли вдали без следа.

Крым. Большой каньон, р. Аузун-Узень

Мы снова включили свет и стали медленно приближаться к «глазам». То и дело выключая фонарь «для контроля» (огоньки были на месте), мы приблизились вплотную к основанию ствола тонкой осины, которая стояла смирно, словно боясь шелохнуться. Уже стало ясно, что никакого животного тут нет: свечение исходило непосредственно от ствола, а вернее, небольших, малоприметных наростов на стволе. Я достал небольшой нож и поддел нарост. Выключив фонарик, я мог убедиться, что «глаз» остался у меня в руках, но в то же время и ствол в месте пореза продолжал слабо светиться зелёным. Не помню, кто из моих спутников первым произнёс слово «гнилушка». Устройство в голове, словно устыдившись своей беспомощности, смолкло. Я стоял совершенно ошеломлённый, держа в руках комочек светящейся материи, даже на ощупь ничем не отличавшейся от обычной щепки. Конечно, я когда-то что-то слышал о подобных грибах – наверное, на уроке природоведения или, позже, географии. Но как же далеки были те уроки в безопасной тишине класса от реальности – долгих минут суеверного страха перед неведомым…

Той ночью мне было сложно заснуть. Первая полевая ночь – после волнений и суеты дороги, после впечатлений и трудностей первого дня – часто выходит бессонной. Палаточный коврик выглядит жалкой заменой привычному матрасу. Это позже физическая усталость словно прижимает к импровизированной подушке: после семичасового перехода спится крепко почти в любых условиях. Лёжа на жёсткой пенке, невольно перебираешь в памяти снаряжение, пересчитываешь запасы продовольствия, вспоминаешь фрагменты чужих отчётов, крутишь в голове вроде бы выученные наизусть карты. В первую ночь цивилизация ещё совсем близко: не поздно вернуться и докупить что-нибудь в сельской лавке или у местных жителей, в крайнем случае, остановить проезжающий грузовик или вездеход… Впрочем, мы ни разу не пользовались этой возможностью всерьёз. То, что заменяло нам неведомое, простиралось впереди и манило к себе, даже если, как, например, в Крыму, на деле представляло собой сеть дорог весьма общего пользования, соединявших вполне обычные, в общем, сёла.