Шесть граней жизни. Повесть о чутком доме и о природе, полной множества языков - страница 11

Наше знакомство стало и более безопасным, и более странным оттого, что нас разделяло стекло. Писатель Бьёрн фон Розен писал, как поползень перелетал с одного окна на другое, следя за его передвижениями в доме. Их контакт начался с того, что птицу кормили с подоконника, и постепенно она стала подлетать к фон Розену и вне дома. У нас с лазоревкой такие отношения не сложились, хотя порой я перехватывала взгляд, говоривший о любопытстве и робости.

Она была из тех, кто сменил сокращающиеся лиственные леса на город, где условия совсем иные. Для птиц это означало не только строительство гнезд в домах, а не на деревьях. Большим синицам пришлось петь на более высоких частотах, чтобы перекрыть уличный шум, а черным дроздам – ускорить темп развития. В городе больше света, поэтому они просыпались раньше, и биологические часы у них тоже шли быстрее, так что они скорее становились половозрелыми. Их словно бы заразил городской стресс. Растущая урбанизация захватила многих живых существ, и с моего балкона я могла видеть с десяток разных видов птиц. Однажды мимо меня на тротуар даже посыпались перья. Ястреб-перепелятник разорил голубиное гнездо, ведь за одним видом неизбежно последовал и другой.

Но все-таки птицы ассоциируются у меня не с городскими стенами, а с вольным полетом. Когда за письменным столом меня охватывала сходная легкость, я всегда думала о множестве птичьих перьев, что окунались в чернила. Тысячелетиями в них жила давняя мечта о возможности свободно летать, подобно Икару и ангелам, ведь, пусть даже тело было тяжелым, слова и мысли легко парили в эмпиреях.

Леонардо да Винчи заполнил целые книги наблюдениями за полетом птиц. Он понял, что воздух ведет себя примерно так же, как вода, и показал, как он течет над и под крыльями. Благодаря его исследованиям братья Райт впоследствии смогли сконструировать самолет. Например, они сообразили, что хвостовое оперение птиц важно для маневренности полета.

Однако по сей день ни один пилот не может соперничать с птицами. Меня их полет просто ошеломляет. Некоторые на скорости шестьдесят километров в час могут резко затормозить и опуститься на качающуюся ветку, некоторые способны спать или спариваться на лету. Перья стали чуть ли не дополнительным органом чувств, так как у своего основания они передают кожным нервным окончаниям напор скорости ветра. При движении крыльев вверх опахала перьев растопыриваются, а когда крылья толкают воздух вниз, особые крючочки не дают им растопыриться. Совершенно одинаковых перьев не существует, и ни одно в полете не может обойтись без других.

Во время своих долгих миграций перелетные птицы держатся вместе. Они послушны тем же законам, каким подчиняется столь многое под солнцем, ведь движение Земли вокруг светила воздействует на жизнь всей планеты. К счастью, никто не замечает, что движется она со скоростью сто восемь тысяч километров в час, и в этом движении сеть меридианов влечет над Землей пятьдесят миллиардов перелетных птиц. Чтобы оказаться ближе к солнцу, одни без остановки одолевают тысячи миль, другие даже перелетают через Гималаи. Они могут прихватить с собой семена, прицепившиеся к оперению, а заодно и насекомых, которые, стало быть, тоже путешествуют. Крылья заставляют воздух трепетать, словно от упоения. Там, в вышине, миллионы птичьих сердец стучат в десять раз быстрее моего собственного сердца, обеспечивая птичьи тела энергией и теплом.