– Можешь. Только что ты станешь делать в моей камере?
– И то верно. Куда проще взять пойти ко дворцу и выругать Свирепца жирным кабаном. Сразу определят под землю, и собственную камеру, небось, выделят… Так что, даже если и не врешь, никакой пользы от твоего знатья мне нету.
– Похоже, что так.
– И следует из этого, что и от тебя самого нет мне пользы.
– Ты меня только до дворца доведи, и сразу будет тебе польза.
– Нет, на такие посулы ты меня не купишь. Как ни повороти, а всего проще мне тебя аккурат здесь и закопать.
Прежде чем успеваю возразить, ощущаю что-то горячее и твердое у себя под сердцем. Насмешка судьбы: сбежать из самой головоломной темницы и умереть в выгребной яме от ножа нищего оборванца!
А двадцать пять лет гнить в собственной тюрьме – это что? Это вам не насмешка судьбы, это издевательский гогот…
Измещение.
Вытаскиваю нож из-под ребра этого костлявого урода и вытираю об его же лохмотья. Тоже мне… Стрелоглазец… простого ножа не увидел…
Зато теперь я знаю, как выбраться из Охифурха и в какой стороне лежит королевский дворец. Это новое тело усыпано гнойными болячками, но в сравнении с предыдущим оно кажется полным сил и здоровья. Вот только совать свой вечно насморочный нос во дворец хочется ему меньше всего на свете.
– Эй, Мухоядец!
Это я Мухоядец. Таково мое прозвище. А имя, данное мне отцом при рождении на свет, я давно уже забыл.
– Кого ты тут замочил, паскудный подонок?
Мычу что-то невразумительное, почтительно приседая и по звериным обычаям отводя взгляд. Ульретеогтарх Говенная Морда, властелин выгребных ям, король Охифурха, возникает по обычаю своему как бы из ниоткуда. Только что его не было – и вот он здесь, кряхтит, кашляет, сморкается, того и гляди рассыплется в труху, и не сразу поймешь, что все это одна видимость. Те, кто не понял и вел себя неподобающе, давно укрылись где-нибудь здесь же земляным одеялом… Краем глаза ловлю выражение лица Ульретеогтарха, нет ли недовольства моим поступком. Да и какое там у него лицо – бурая маска, вся в буграх, шрамах и морщинах, одно слово – Говенная Морда…
– Кто это, Мухоядушка?
Напускная любезность голоса никого здесь не обманет. Ульретеогтарх явно раздражен тем, что в его королевстве что-то произошло без его ведома и соизволения.
– Это… это… господин мой, он говорил, что удрал из Узунтоймалсы. А я не поверил и наказал за брехню.
– Удрал из Узунтоймалсы? Хэх-х… – Говенная Морда переворачивает мертвеца своим костылем на спину. Склоняется над ним и долго-долго всматривается в серое высохшее лицо. Его молчание становится зловещим… Наконец Говенная Морда отверзает уста. – А ведь он не набрехал тебе, Мухоядец. Я его знал, этого бедолагу. Еще в ту пору, когда он был важный и сытый… на козле не подъедешь. Это ведь он построил этот город. От самого высокого дворца до самой глубокой темницы. Неужели он тебе ничего не говорил об этом?
Лгать Ульретеогтарху в глаза – последнее дело. Мигом усмотрит твою ложь и накажет – пожалеешь, что на свет народился. Хотя я уж давненько об этом жалею…
– Говорил, господин мой… да я не поверил.
– И зря. Впрочем… изношенный был материалец, негодящий. Одно слово – не жилец. Не запори ты его нынче – королевские ищейки затравили бы днем позже.
С облегченьицем вас, господин Мухоядец!
– И все же, – Говенная Морда поднимает корявый палец, – следовало мне сказать. Впредь не поступай так своевольно. Ты в этих краях не хозяин, а наниматель-временщик. Ты помрешь, я останусь. Так что мне все про все знать нужно.
