– Так ты колдун?! – удивлённо, испуганно и одновременно негодующе повторил первосвященник.
– Он не колдун, а лекарь! И свитки эти не колдовские заклинания, но человеческая мудрость, собранная для того, чтобы помогать людям, избавляя их от физических страданий и недугов, – дерзнул вступиться за старика его молодой спутник, до того молчавший. Первосвященник бросил на мальчика, который осмелился вмешаться в их разговор, полный злобы взгляд. Ханан даже не стал рассматривать юного поводыря, так велика была его ярость и ненависть, что какой-то безродный язычник посмел перечить ему, первому священнику иерусалимского Храма.
– Слуги! Стража! Иосиф! – завизжал не своим голосом Ханан, сильно топая ногами, забыв, что ещё мгновение назад не мог сделать ими ни единого шага. Он громко кричал и яростно размахивал сжатыми в кулаки руками, призывая своих людей на помощь. Со всех сторон к нему уже бежали обеспокоенные этим воплем слуги первосвященника, и первым среди них был его зять, Иосиф Каиафа.
– Что случилось, отец мой? – тяжело дыша после быстрого бега, встревожено спросил он своего тестя.
– Забейте камнями этого грязного язычника! Немедленно! Он колдун! Забить! Забить! Забить! – кричал первосвященник, трясясь в припадке ярости и топая ногами. Его рука была вытянута, и тонкий длинный палец главного жреца указывал на стоявшего перед ним старика и мальчишку-поводыря.
– Ты, сполна отплатил мне за мою помощь, законник! – глухо проговорил слепой странник, но никто его не услышал. Слуги резво бросились выполнять приказ хозяина, и вот уже первые камни полетели в странствующего лекаря.
Старик же, как только придорожные булыжники, брошенные безжалостными и сильными руками правоверных иудеев, посыпались на него, быстро оттолкнул подальше от себя своего молодого спутника, а сам немного отошёл в сторону, дабы камни не смогли бы нанести вреда мальчику. Булыжники градом обрушились на слепого лекаря. Камни попадали несчастной жертве в голову, грудь, живот. Несчастный старик через мгновение рухнул на сухую и пыльную землю. Толпа радостно и довольно зашумела и замерла в ожидании, глядя на неподвижное тело жертвы. Прошло немного времени, и старик зашевелился. Весь окровавленный и побитый, он с трудом начал подниматься, опираясь на палку, но не успел даже чуть привстать на ноги, как ловко брошенный Иосифом, зятем первосвященника, большой камень попал слепому лекарю точно в висок. Нищий, обливаясь кровью, вновь рухнул на землю. Теперь он уже лежал неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. А Каиафа, гордый своим точным броском, приблизился к старику, дабы убедиться в том, что жертва их наказания мертва. Иосиф наклонился над телом бродяги, как тот неожиданно схватил зятя первосвященника за край одежды.
– Горе будет всем вам за кровь невинную, а особенно тебе, первосвященник Каиафа! Весь род твой будет проклят на века человеческие. Память о себе оставишь недобрую, и семя твоё будет гнилое! – прошептал умиравший слепец, после чего жизнь окончательно и навсегда ушла из тщедушного стариковского тела бродячего врачевателя. Услышав слова, Каиафа испугался, ведь колдун сказал ему о проклятиях. Но эта фраза убитого старика вскоре была забыта, ибо другие слова, сказанные колдуном, прозвучали для слуха Иосифа более приятно.
– Что это он там прошептал перед смертью? Уж не ошибся ли часом колдун, назвав меня сослепу первосвященником? С ума, видимо, сошёл?! – начал было размышлять Иосиф, как суровый окрик тестя не дал ему довести свои рассуждения до конца.
