Шестой прокуратор Иудеи - страница 48

Идёт будто бы он из дома своего в Храм. Торопится. А утро раннее. Прохладно. Улицы города безлюдны. Кругом так тихо-тихо, даже птицы не поют, и облака на небе застыли, хотя ветер сильными порывами налетает и гнёт деревья к самой земле. Смотрит первосвященник на восток и удивляется, вроде солнцу пора уже давно взойти, но его всё нет, и ночь как бы вновь возвращается обратно, ибо небо вдруг начинает хмуриться и темнеть. Прошло мгновение, и заволокло его мрачными грозовыми облаками. Опускаются эти чёрные тучи чуть ли не на самые городские крыши. Молния в них яркая сверкает. Гром яростно гремит. Вдруг видит Каиафа, как восходит на Храмовую гору какой-то незнакомый человек в белых одеждах и приближается к самому Храму. Откуда появился тот незнакомец, непонятно, словно из грозовых туч спустился.

Неожиданно, прямо на глазах первосвященника, пришелец начинает расти, увеличиваться в размерах и, вскоре превратившись в исполина, голыми руками принимается крушить храмовые стены и пристройки. Камни огромные, тяжелые, а под ударами человека того в белых одеждах рассыпаются в прах, будто сделанные из песка. Первосвященник что-то кричит, рвёт на себе одежды, заламывает руки, но не слышит его сокрушитель Храма за шумом бури и грохотом рушившихся стен. Буквально прошло всего мгновение, и от некогда мощного и огромного каменного здания осталась одна лишь груда обломков да черепков с поблескивающими между ними золотыми и медными плитками.

Первосвященник в растерянности озирается по сторонам, не зная, что же делать, кому пожаловаться на сие безобразие, и вдруг видит, как стремительно приближаются к нему какие-то странные люди в чёрных плащах и с чёрными повязками на лицах. Каиафа не успел даже глазом моргнуть и слова вымолвить, как те внезапно подхватили его грубо так под руки и с жутким хохотом, визгом и свистом поволокли по земле через улицы города прямо на Лысую гору, которая как раз находилась напротив главного Храма. Хотел он спросить их, откуда, мол, они появились и зачем пришли, но язык его одеревенел, распух и еле-еле ворочался во рту. Тогда первосвященник попытался вырваться из цепких объятий неизвестных, да руки как-то сразу обессилевали и безвольно повисли плетями. Пробовал он упираться, но ноги его коченели. Так ничего и не смог поделать. Приволокли его, значит, на гору, бросили прямо на землю, и тут же пропали люди те в чёрных одеждах. После страшной гонки по городу первосвященник, придя немного в себя, хотел, было, спрятаться, да негде – вокруг пустынно и голо, не даром ведь гора имя Лысой носила. Вдруг видит Каиафа, а на вершине горы, на которой мгновение назад ещё никого не было, стоит трон из чёрного мрамора, и сверкает тот камень могильным холодным светом отражающейся в нём ночного светила. Сидит в том троне под многоугольной золотой звездой человек, лица которого Каиафа не смог рассмотреть, как ни старался. Заметил только первосвященник, что под капюшоном, наброшенном на голову незнакомца, череп лысый, да две набухшие жилы на лбу, шедшие от изгиба бровей вверх, огибая виски. «Прямо как у…», – только и успел подумать первосвященник, как человек, встав из чёрного каменного кресла во весь свой громадный рост, прервал его мысли словами обвинительными.

– Что же ты, Каиафа, главный жрец Иудеи, Храм не уберёг и веру праведную? Ведь тебе поручили быть главным охранителем Закона! – громовым голосом закричал он прямо в лицо первосвященнику. Каиафа даже не успел рта раскрыть, чтобы оправдаться, как его тут же вновь схватили под руки непонятно откуда появившиеся люди в чёрном и опрокинули навзничь на землю. Первосвященник испугался до ужаса, ибо спиной сквозь одежду почувствовал, что лежит на дереве, смолистый запах которого приятно защекотал ноздри. «Что они собираются делать?» – подумал жрец, удивлённо взирая, как его руки ловко прикрутили верёвками к перекладине деревянного креста.