Шева вынырнула из своих размышлений, вызванных необычной скульптурой, потому что ее уши внезапно уловили тишину. Мама перестала звать. Откуда-то доносились звуки приближающихся шагов.
Наконец, из-за одной из колонн раздался недовольный голос:
– А, посетители. Что вам нужно?
Колонны были очень широкими, за ними было легко спрятаться. Но Шева все равно не была уверена, доносится ли голос из-за одной из них или все-таки принадлежит какой-нибудь нечистой силе, по слухам селящейся в забытых святых местах.
– Мы принесли немного даров Богине и хотим пообщаться с ее жрицами.
Шева поразилась переменой тона мамы, которая дома все время говорила, что все россказни о богах – для детей.
– А, – проскрипел голос, – ну тогда добро пожаловать.
С этими словами из-за колонны слева от мамы показалась обладательница голоса. Шева навсегда запомнила ее из-за внушительной внешности, так поразившей ее в тот момент. Это была высокая – выше мамы – кошка с темной, почти черной шерстью, кое-где посветлевшей до светло-бурого из-за преклонных лет. У нее были большие глаза, широкий нос и мощная челюсть, которую нельзя было сравнить ни с Шевиной, ни с маминой, ни даже с папиной. Это было вполне логично, потому что жрица представляла собой особый вид кошек, а именно – пантеру.
Мама этому совсем не удивилась в отличие от Шевы, которая, сообразив, ктó перед ними стоит, сразу же спряталась за маму.
– Какая крошка, – прошипела пантера.
Мама уверенно достала из холщовой сумки вкусную еду в контейнерах, которую они взяли с собой специально для жриц.
– Здесь фаршированные яйца, тофу, бутерброды, вареное мясо… Мы понимаем, что вам сложно надолго покидать храм и не нравится питаться одними ягодами и овощами, каких здесь в избытке.
– Спасибо, да только кроме как «одними ягодами и овощами» нам больше нечем питаться и не разрешается.
Мама неловко улыбнулась.
– Что ж, сойдет для подношения Баст… Пойдемте в мою комнату. Скинете вещи – станет легче ходить. Меня зовут Нагельхар. Я тут одна.
Жрица гордо, но быстро зашагала по направлению к выходу из храма.
Мама двинулась за ней, волоча за собой напуганную Шеву.
– А… где все остальные? – крикнула она, запихивая по пути обратно в сумку яйца.
– Я их съела, – невозмутимо ответила Нагельхар.
Она провела их через грядки в небольшой садовый домик, который стоял так, чтобы из него было хорошо видно храм. Внутри он оказался неожиданно презентабельнее, чем снаружи; там был тяжелый письменный стол из дорогого дерева, книжный шкаф с фолиантами, на корешках которых поблескивали незнакомые Шеве символы, пышная кровать с темным балдахином и много-много другой небольшой, но создающей уют мебели. На подоконнике у кровати росла веселая нежно-зеленая рассада.
– Это что, кошачья мята? – обеспокоенно спросила Анфиса.
– Имеете что-то против? – лениво спросила Нагельхар.
– Почему сразу против, это ваше личное дело, – начала отнекиваться мама, и Шева поняла, что она делает это не потому, что боится, а для того, чтобы Нагельхар не рассердилась и выслушала их просьбу.
Нагельхар убрала продукты в ледник, что стоял в погребе под единственной комнатой домика, зажгла несколько толстых свечей, села за стол напротив Шевы и Анфисы, которым был предложен чай, и сказала:
– Благодарю за подарки. Я очень давно не ела ничего подобного. Долг жрицы запрещает мне… питаться так, как хотелось бы. Но тофу и вправду хороши.
