Я набрала в лёгкие побольше воздуха, готовясь дать отпор.
В кабинете пахло сладкими духами, человеческим телом и… похотью. Сомнений, что произошло в кабинете, пока воины и арестованная торчали в приёмной, не осталось. Внезапное открытие заставило меня испытать неловкость.
Хотя я хорошо знала этот запах, даже привыкла к нему. В комнатах, которые убирала моя мать между подачей еды в трактире, витал тот же дух. Прошло не меньше десяти лет, а я продолжала помнить красные, отупевшие от вина и страстей лица посетителей трактира.
Гастон Эссар молча повернулся спиной и прошёл к окну. Одним решительным движением дёрнул раму. Свежий воздух, запахи влажной земли и коры деревьев проникли в комнату. Сразу стало легче дышать.
Он почему-то не стал возвращаться сразу, задержался у окна, глядя на траурный пейзаж с могильными плитами и диким шиповником. Высокий, с прямой, словно негнущейся спиной, Эссар казался таким же монументом, как и древние скульптуры на кладбище — поросшие мхом, выщербленные дождями и ветрами. Он, как и статуи, имел изъян.
«Предатель», — повторила я, подпитывая неприязнь, напоминая себе, с кем имею дело.
Наконец, Гастон Эссар сел за стол. В кабинете не было второго стула, и я осталась стоять, опустив руки вдоль туловища. Я готовилась, перебирала в голове подходящие магические формулы.
Увы, я умела так мало! Училась по книгам и без настоящего наставника. Ничего, я найду способ.
— Обращайся ко мне — господин Эссар, — сказал хозяин, откинувшись в кресле.
Взгляд мужчины оставался рассеянным, заполненным туманом недавней страсти, недовольством и чем-то ещё мне недоступным и непонятным. Несколько светло-русых прядок прилипли ко лбу. Эссар был по-своему красив и притягивал взор.
Я рассердилась на себя ещё больше, поняв, что с интересом разглядываю этого мужчину — предателя и негодяя, продавшего своих соплеменников Совету магов.
4. 4.
Мне никак не удавалось успокоиться и сосредоточиться на заклинании. Присутствие Гастона Эссара, серые, безразличные глаза, презрительно сомкнутые губы, ничуть не портившие привлекательное волевое лицо — каждая мелкая деталь — вызывали дрожь в коленях и тревожное ожидание.
— Я декан факультета запретных заклятий, — отстранённо сообщил мужчина, словно эта информация не имела никакого значения.
Он взялся за карандаш:
— Имя.
Оно наверняка было указано в бумагах стражи, но господин Эссар не пропустил положенного процедурой вопроса.
— Кирстен.
— Полное имя, — потребовал он.
— У меня нет родового имени, — с вызовом бросила я.
Пусть знает, я никто, но это не значит, что ведьму будет легко запугать или подчинить. Мысль о сопротивлении не покидала меня. Я почти определилась с формулой, решив проверить крепость нервов предателя. В глубине души я не верила, что такой человек может отличаться настоящей храбростью.
— Прозвище, — не смутившись, настойчиво продолжил Эссар.
Всем известно, что среди бродяг и прочей нищеты, не знавшей своих корней, использовали отличительные клички.
— «Шип», — мои губы изогнулись, демонстрируя оскал.
Я всегда испытывала удовольствие, произнося своё второе имя. Сейчас я давала обещание, что стану той занозой, шипом, который вопьётся в изнеженную плоть разодетого чиновника. Я окончательно утвердилась в выборе заклинания против хозяина факультета отверженных.
— Кирстен Шип, — проговорив имя вслух, аккуратно вывел на бумаге господин Эссар.
