– А как же я заплачу, если у меня нет ни копейки? Я ж ещё не заработал, – деликатно уточнил я.
– Будешь отдавать с заработка четвертак за день работы. А если кто обижать станет, мне сказывай – я тому уши надеру.
– Четвертак – это двадцать пять рублей? – спросил я городового, а сам покосился на парня с ящиком, отчаянно жестикулировавшего за его широкой спиной.
– Рублей? – расхохотался служитель порядка. – Артист! Для начала и двадцати пяти копеек с тебя хватит. Я, чай, не душегуб какой. – Он посмотрел на меня отечески, достал из кармана штанов медную, слегка позеленевшую табакерку, ухоженными, по-детски пухлыми пальцами прихватил щепотку табака. – Гришка, подь сюды! – стряхивая крошки с белого кителя, гаркнул он парню с ящиком, который тут же вынырнул из толпы. – Присмотри за новеньким, покажи, что к чему. Да смотрите не балуйте у меня! У губернаторского дома не шлындайте! Порядок соблюдайте! Чтоб тише воды ниже травы! Всё понял, хвокусник?
– Понял, ваше благородие, – отрапортовал я уплывающему вниз по улице городовому.
– Здорóво! – Гришка деловито протянул мне чумазую руку.
– Здорóво, – вяло ответил я на рукопожатие.
Повисла пауза. Я почувствовал, как полыхнули мои щёки… Включились, как поворотники! Я никогда не умел общаться с незнакомыми людьми, а сейчас совсем растерялся. Гришка же чувствовал себя словно рыба в воде, а может, виду не подавал, что тоже тушуется, смотрел на меня внимательным, изучающим взглядом. Руку мою он не отпускал, крепко обхватил ладонь горячими сильными пальцами. Я чувствовал себя мобильником, подключённым к зарядному устройству, – через Гришкино рукопожатие в меня вливалось непривычное чувство раскованности и уверенности в себе.
– Серёга Шишкин, – улыбнулся я.
– Григорий Сковорода, – с достоинством ответил он и наконец отпустил мою руку.
– Сковорода – это фамилия такая? – я чуть не расхохотался.
– Точно! – От простодушной улыбки кончик его носа, похожего на нос осетра, вздёрнулся, а глаза превратились в узкие светящиеся щели. – Имя с фамилией мне от деда достались. Ох и дед у меня был – бондарь, золотые руки! Ростом аршин с шапкой, а подковы, как калачи, гнул. Вся округа его уважала.
В моей голове заработал «Гугл», закрутилось колёсико: «Бондарь? Бонд? Джеймс Бонд – секретный агент, что ли? Не… не подходит. Бон-дарь? Может, звонарь? Нет, при чём тогда тут подковы? Кузнец, наверное… Хм, бон-вдарь! Точно кузнец!»
– Он у тебя кузнец, что ли?
– Почему кузнец? Бондарь, говорю, – повысил голос Гришка, – ты что, тугой на ухо?
– Угу, – поддакнул я.
– Хотя и в кузне тоже был мастак. Какая ж бочка да без обруча…
– А при чём здесь бочка? – снова спросил я.
Гришка прищурился и заорал во весь голос:
– Как это при чём? Говорю же, дед бочки делал!
– Чего орёшь-то? – я пожал плечами. – Так бы сразу и сказал, что бондарь…
Гришка небрежно кивнул:
– А ещё он у меня лодку мог смастерить или мачту, дом своими руками поставить. Меня научил дерево любить и со струментом обращаться. – Когда Гришка говорил про деда, глаза его озарялись тёплым светом.
– Мой дед тоже деревья любил. Он лесничим был. Жалко, что я его почти не помню. А что у тебя в ящике? Столярные инструменты? – выпалил я вдруг, в моей любопытной голове уже давно вертелся этот вопрос.
– Да нет. Щётки, вакса, ветошь – всё, что нужно для работы. Я обувных дел мастер, обувь чищу, – неохотно ответил мой новый знакомый.
