– Как это? Что это? – Кончив торжествовать, вернулся к игре «Карпов», заметивший пропажу главной фигуры на шахматной доске: – А вы оказывается господин Каспаров, жуткий провокатор. Чего примолкли? Подавились ферзёй, ай-яй-яй. – И высокий молодой человек, только что сделавший шах, крикнул куда-то в сторону, где толпились больные: – Тайсон!
– На зов послушно прибежал коренастый псих, с плохо выбритой головой, когда-то в далёком прошлом, мастер спорта по боксу и доцент инженерно-строительного института.
– Гы, гы, гы. – Непонятные звуки издал «Тайсон», то ли радости, то ли печали. Про него говорили, будто кукушкой он поплыл, после обманной приватизации ваучеров.
– Тайсон, непорядок, этот дрищ, опять ферзю проглотил. – И действительно, Каспаров схватился за горло, стал задыхаться.
– Прости брат, я тебе сейчас ухо откушу. – Сообщил Тайсон, подступаясь к посиневшему Каспарову.
– Тайсон, это тебе не Холлифилд, это Каспаров, врежь ему по загривку, пока не задохнулся.
– Ах ты жид, угнетатель чёрного меньшинства Америки. – И Тайсон нанёс мощный удар в корпус, отчего Каспаров переломился пополам и отрыгнул шахматную фигуру.
– Сработало. – удовлетворился Карпов, далее обращаясь к Тайсану: – Майкл Абрамович, по моему у тебя как еврея, предвзятое отношение к Каспарову.
– Я еврей? – С испугом глядя на свои руки, произнёс Тайсон: – По версии Ай Би Эн, я афроамериканец.
– Я всегда подозревал Гарик, что у тебя гнилое нутро. – Доставая из неприятной слизи шахматную фигуру, сообщил Каспаров. – Он тщательно вытер ферзь об траву и поставил на место, где она и стояла. Затем бережно поднял и поставил на ноги Каспарова, отряхнув его коленки, предложил продолжить внезапно прерванную игру: – Ваш ход гроссмейстер.
– Гроссмейстер хоть и был натурально душевнобольным, но играл в шахматы отменно. Понимая же безвыходность этой партии, где ему грозил неминуемый мат, заупрямился, не став доигрывать партию, просто перевернул игральную доску, рассыпав шахматы по дорожке.
– Граждане психи, зафиксируйте, отказ от игры, является проигрышем. – Обратился Карпов к душевно-больным, стоящим неподалёку.
– Не является. Я чемпион мира. – Заявил Каспаров.
– Как это низко Гарик, оспаривать международные правила. – И наш мнимый Карпов, позвал плюгавого субъекта сидящего в кустах: – Владимир Ильич, хватит там конспирироваться в кустах, идите на сходку!
– Плюгавый возразил:
– Это не кусты а мой шалаш в разливе. – но моментально подбежал к Карпову и громко зашептал: – Товарищ Карпов, в это революционное время, я бы попросил вас обращаться ко мне по партийному прозвищу.
– Хорошо товарищ Ленин, как вас по легенде, хранящейся у глав врача?
– Иван Петрович Иванов.
– Так вот товарищ Иванов, мы ожидали разных провокаций от Каспарова, поэтому предъявите ему иск.
– Дать в зубы, с революционной решительностью? – Поинтересовался вождь трудового народа, по документам Иванов.
– Ну что вы Владимир Ильич, предъявите нам вверенную вам грамоту.
– Как же, вот она, в цельности и сохранности. – И плюгавый достал лист бумаги, хранившийся у него на теле, под резинкой трусов.
– Гроссмейстер Карпав взяв лист бумаги двумя пальцами, развернул его:
– Между прочим кровью начертано. – Предъявил он документ Каспарову. От чего тот поёжился и спорить не стал. А рядом стоящий псих, чьей кровью писали, засунул указательный палец в рот и жалостливо промычал. Что было написано на листе, было абсолютно не понятно, только эта бумажка возымела магическую силу на пациента психиатрической больницы, мнящим себя шахматистом Каспаровым: – И теперь! – Торжественно провозглашал Карпов, но внезапно вмешался вождь трудового народа:
