Килькин отец пристально на меня уставился. Хотел гадость сказать, но передумал.
– И почему ЭТО могло случиться именно с моим сыном?
Пришлось заложить Кильку по всем статьям. И про уродов этих в подъезде. И про его страх перед отцом. Только это не страх вовсе, а что-то другое. Я просто названия не знаю.
– Он сам никогда наркоту пробовать не будет. И они это просекли. Но он гордый у вас. Ему признаться в слабости – как повеситься. Значит, вы во всем сами и виноваты, – мрачно подытожила я.
– Мать в больнице лежит. Этот ушлепок ее с монстром из игрушки перепутал и топором пытался зарубить. Видала, какие у нас теперь двери? Его рук дело.
– А что с матерью?
– Срыв. Нервный. И синяки.
– Могло быть хуже, – успокоила я.
Через пару дней.
На переменке какая-то малолетняя тварь устроила дымовуху. Неужели и мы в первых классах были такими придурками? Мальчишек тут же пробило на ностальгию.
– А ты помнишь, как мы училке тапки приклеили?
– А я бомбочки на физре кидал!
– А как мы все под парты залезли и мычали…
– Вот идиоты!
Действительно – идиоты.
– А когда мы с Юриком в ваш класс перешли, вы в столовке в нас коржиками молочными кидались, – вдруг вспомнил Денис.
Все молчат. Стыдно, однако, хотя меня там не было.
– А в кого попали? – спрашиваю я.
– В него. Смешно? Я выше на голову, а попали в него.
Юрик злобно молчит, делая безразличное лицо. Он все прекрасно помнит. Он вообще злопамятный.
– Ну а вы что? Трудно было тоже кинуть?
– Трудно. Коржики сначала купить нужно, а вы удрали сразу…
Это уже не детские шалости. Это – жлобство. С нашей стороны. Нам немного стыдно.
Среди моих «подвигов» – пение непотребных песен во время демонстрации в честь Дня города. И сочинение про короля Лира. Которого я обозвала жадиной-говядиной, потому что он захотел приготовить яичницу, не разбив яиц. Ну, вы сами посудите – здорово мужик придумал. Я типа, отдаю вам, доченьки, по куску королевства, но буду ползать к вам в гости и проверять, как вы им руководите. Получается, вроде оно как было его, так и осталось. Это как мамина родственница. Сначала подарит, а потом постоянно спрашивает:
– А где та картиночка, которую я вам в тот раз подарила?
Или:
– А вы что МОЕЙ кофеваркой не пользуетесь?
Хотя это я зря. Тетка просто с придурью, а король Лир – намного серьезнее. Эгоист он и жулик, я вам точно говорю. Кроме учительницы по литре, никто полета моей мысли не заценил. Да и она посоветовала больше таких сочинений не писать и свободными темами не баловаться. Лучше брать проверенные темы. Там, где надо побольше цитат выучить и пару-тройку чужих авторитетных мнений. И ни в коем случае – ни одной собственной мысли.
– Кто ты такая, чтобы судить о великих произведениях?
– Я – читатель.
– Вот и молчи в тряпочку…
Получается, я ничего выдающегося не сотворила. А пора бы. А то школа закончится, и я ничего не успею.
– Давайте Черепашку-слизня доведем, а?
– И чем она тебя так задолбала?
Никто в классе не понимает моей упертой ненависти к Черепашке. Она никогда не вступает в откровенную конфронтацию. Вежливая. Ханжа. Пытается своими намеками показать, какие мы все недоумки. В ее ведении – наше поступление в институт. Она поддерживает какие-то тайные связи школы с подготовительными курсами и еще что-то там важное мутит.
– Если вы сейчас не получите нужных знаний – опозорите нас перед Университетом.
Черепашке нравится это слово «Университет». А мои предки говорят – в городе только один настоящий универ, со стародавних времен.
