– «Суженый-ряженый – явись, в пентаграмме покажись!», – процитировала Снежана. – Но с заплетающимся языком могло получиться все, что угодно.
– Это моя вина, – схватилась за голову Рада и начала оседать.
– Держи себя в руках! – прикрикнула на девушку Златоцвета, а Пелагея окатила холодной водой. – Нам могут понадобиться услуги некроманта.
– По воскрешению? – ляпнула я, заработав одиннадцать недобрых взглядов.
– Ой… – пискнул кто-то, привлекая наше внимание к пентаграмме.
А там, в уже рассеявшемся мареве, стоял… черт. Маленький миленький чертик, практически в костюме-тройке, если не считать того, что брюки были обрезаны выше колен. Зеленый цвет наряда хорошо сочетался с черной шерсткой, а круглые очки и указка в руках придавали солидности.
– … использование огненной стихии… Что? А где? Опять?!
Что «опять» – мы не поняли, но столько негодования было в этом писклявом голосе… В общем, мы решили устыдиться заранее: приняли покаянный вид и опустили головы. Если лишний раз не отсвечивать, то может, нас и не заметят.
– Огнеслав, ты чего творишь? У нас плановые общие занятия только через месяц!
– А это не мои ребята, – усмехнулся мужчина, заметно расслабившись. – Скажи спасибо вон тем красавицам.
Все, абсолютно все, повернулись к нам! Мы снова опустили наполненные любопытством глаза к земле и затихли, стараясь даже не дышать лишний раз.
– Ведьмы? – удивился чертик. – Так у вас же дипломная уже была.
– Мы не ведьмы, мы – Ёжки.
– Кто? – переспросил рогатый.
– Бабки Ёжки! – почти в один голос отозвались мы.
– Ёжки, значит. А почему со мной не было согласования о вызове? – возмутился черт.
– Наверное, потому что он – несанкционированный, – вздохнул Огнеслав и покачал головой. – Прости, Азазель, не уследили. Жалобы в администрацию будут?
– Нет, но этим мелким выговор. Кстати, а кто чертил пентаграмму?
– Я, – Радомила вышла вперед.
– Училась бы у меня, получила отлично по начертательной. Филигранная работа! Не хочешь перевестись? – вкрадчиво спросил рогатый.
– С-с-спасибо, но мне пока и на этом свете хорошо.
– Жаль. Ну что же, стирайте линии запрета, и я пошел. У меня лекция, между прочим, была в самом разгаре!
– П-п-простите, – прошептала некромантка и поспешила к контуру.
Пара изящных движений руки, несколько слов и затерев один из символов ножкой, Рада разрушила пентаграмму.
– Ну, все хорошо, что хорошо заканчивается, – широко улыбнулась Хима. – Мы пошли?
– Не так быстро, девушки. Сначала проведем воспитательную беседу, а потом… Парни, хватайте Ёжек и…
– Надругаться решил, ирод окаянный? – вдруг взвыла Любава, а потом вышла вперед и расставила руки в стороны. – Не позволю обижать моих Ёжек!
Из рук рыжей сорвалось зеленое пламя, в мгновение окружившее нас с девочками и скрывшее от загребущих ручек непонятных личностей. А дальше начался кошмар. Кто-то кричал, ругался и матерился. Потом послышался голос Ягини Костеяловны, которую Любава впустила в наш круг и тут же принялась жаловаться на бессовестных насильников, пожелавших надругаться над беззащитными девушками. То, что у половины девушек при этом были не совсем безобидные когти, дубинки и странные разноцветные сгустки в руках, жалобщицы в расчет не принимали.
Дальше нас убеждали, что эти самые личности вполне безобидны и всего лишь хотели растащить Ёжек по комнатам. Причин не верить родному куратору, которая нам теперь мамка-нянька, не было. Так что, погасив пламя, Любава прошагала до приглянувшегося парня и, картинно закатив глаза, упала в надежные объятия. Остальные последовали её примеру, и уже через несколько минут из стоячих остались я да Яга, взирающая на происходящее со смущением и какой-то обреченностью.
