Школа Зоков и Бады. Пособие для детей по воспитанию родителей - страница 6

«Хм, – подумал бада, – это я плохо подумал. У меня только одно спальное место».

– Зок, гхм… а зок… – вежливо кашлянул он, сожалея о своей недогадливости.

Но, не получив ответа, сокрушённо вздохнул, потоптался некоторое время в замешательстве и примостился на коврике у кровати. Было, конечно, не очень удобно, но ничего… «Пусть спит, – пожалел он зока, – завтра разберёмся, а пока всем надо отдохнуть».

Лежать на тонком коврике было непривычно и жестковато, но бада представил себя в походе, подложил под голову тапочки и укрылся хвостом. Смежив глаза, он выбрал сон поинтереснее и…

Послышался храп. Бада повертелся-повертелся, надеясь заснуть, потом придавил копытами уши. Не помогло. К храпу прибавился свист. Вздыхая, Чёрный бада поднялся, отыскал в шкафу ушанку, натянул поглубже и крепко завязал тесёмки. Помогло. Но ненадолго.

– Ой-ой-ой – не бодай! – завопил во сне Мю-одов.

«Бедненький, – пожалел, засыпая, бада, – вон как переживает. Правильно, что я решил зоков больше не бодать».

Он ещё разок похвалил себя, повозился, устраиваясь, и задремал. Но зок не унимался, он беспрестанно бормотал, взвизгивал и вертелся, отпугивая бадин интересный сон. Через час бада уже не жалел зока, а жалел о своём решении и тихо злился, что зок кричит не просыпаясь, а он, бада, не может заснуть. После полуночи Мю-одову перестал сниться бада и начал сниться Змей-Матрасник. Вначале он его весело дразнил:

– Змей-Матрасник, Змей-Колбасник! – и то похрапывая, то почмокивая крутился на кровати.

Потом стал истошно вопить:

– Отпусти, кр-р-ровожадный!

К двум часам ночи бада ко всему привык и забылся беспокойным сном. Но не тут-то было! Он с трудом разлепил глаза.

– Бада, бада, проснись, – тряс его Мю-одов, – прогони Змея-Матрасника!

– Зок, это матрас, – невнятно промычал бада в ответ.

– Да, но и змей где-то тут! – возразил зок. – Я советую привинтить рога и сохранять бдительность!

Пришлось включать свет и лазить под кровать и за шкаф. Змея не было.

– Но ты карауль, он обязательно приползёт, – обнадёжил баду Мю-одов, кутаясь в одеяло, – а я пока посплю.

Бада прокараулил до утра. Впрочем, он просто не мог заснуть. Он ворочался с боку на бок. Мычал от досады. Ругался на Змея-Матрасника. Он пересчитал в округе всех пчёл, но даже не задремал. Когда забрезжил рассвет, он продолжал «сохранять бдительность» и злиться.

Наконец, не выдержав, вскочил, побежал в кладовку и нашёл «самые крутые» рога. Они так давно валялись без дела, что были все в паутине и пыли, но бада не отступил! Чихая и фыркая, он нацепил рога прямо на ушанку и поскакал в спальню, где Мю-одов сладко спал, свернувшись калачиком.

Нацелившись на зока и яростно пыхтя, бада забормотал приговор:

– И за совет привинтить рога! И за хитрость! И за то, что дразнился! И за то, что храпел! И за все вчерашние проделки!

Он вдохнул побольше воздуху, пошевелил рогом одеяло и возмущённо продолжал:

– И за всех прочих зоков! И за всех, кто по ночам мешает спать. И за Змея-Матрасника…

Зок засмеялся и зачмокал во сне. Бада нерешительно переступил с ноги на ногу, присел и сказал:

– И за… одну тысячу сто двадцать пять пчёл из первого улья, и за две тысячи триста сорок две пчелы из второ-о-ова…

Он глубоко вздохнул. Зевнул. Прилёг и добавил:

– И за это… чуть не забыл… за моё доброе сердце…

За окном весело чирикнула птичка, приветствуя солнышко. Чёрный бада зевнул ещё дважды и обессиленно уронил на коврик рогатую голову, замотанную поверх шапки полотенцем. Через минуту он уже крепко спал, позабыв все невзгоды.