Отсмеявшись, Юля сказала:
– А давайте и номер сделаем пародийный.
– Да вы что, не примут, – испугалась я. – Сказали же – в духе юбилейного стиха. Значит, должно быть пафосно и торжественно.
– А мы никого конкретно задевать не будем, – заверила Юля. – Никакого мытья коридоров! Настя напишет абстрактные стишки на тему школьной жизни, а потом разыграем…
– Опять Настя напишет? – ужаснулась я.
– Ну а кто еще? – развела руками она.
На следующий день Лешка был на тренировке в тире, и я с комфортом занялась стихоплетством дома. Думала, что ничего не получится, но неожиданно для самой себя довольно быстро накатала кучу стишков про разные школьные предметы. Что-то мне нравилось, а что-то казалось совсем не смешным. А, ладно, на занятиях разберемся! Но больше всего радовал меня такой стих:
На урок литературы
К нам Дюма явился в класс:
И сказал: «Вы что сидите
и «Обломова» зубрите?!
«Я принес вам свой роман,
Шпага, плащ и д’Артаньян».
Я потом еще долго ломала голову, куда бы воткнуть Виктора Крона, да так ничего и не придумала. Ни к какому предмету славный инспектор не приделывался!
– Ну как, проверили сочинения? – поинтересовалась я, когда Лешка наконец появился.
– Проверили, – неохотно отозвался он.
– И что?
– Четыре-четыре! – сказал он с обидой. Таким тоном, словно оценка была два-два!
– Почему это четыре? – возмутилась я.
– Плохо написала, – с вызовом ответил Лешка.
Я просто обалдела от несправедливого обвинения:
– Ничего себе! Все я хорошо написала, как для себя! Это ты мне оценку испортил своей двоечной репутацией!
– Ну допустим, – нехотя согласился он. – За содержание. А за грамотность почему «четыре»?
– Это ты переписал с ошибками.
– Ты же проверяла!
– Дай посмотреть.
Я пролистала сочинение – красной пастой была поставлена одна запятая.
– Ну извините, – развела руками я. – Нам недавно на литературе рассказывали, что у великих писателей бывают авторские знаки препинания.
– Как это?
– Где не надо, можно поставить, и где надо – наоборот…
– Так то у великих, – вздохнул Лешка.
– В следующий раз сам пиши!
– Нет, ну а что ты, писатель, что ли? – сразу пошел на попятную братец.
– Я поэт, – скромно, но с достоинством сказала я. – Мои стихи в юбилейной стенгазете будут. И в концерте.
– У тебя авторский знак, а мне оценку снизили, – пробурчал он.
– Ой, снизили! Да тебе «четыре-четыре» и не снились!
– Ладно, – нехотя сказал он. – Спасибо…
– Кстати, – поинтересовалась я, – как там у вас Витаминка поживает? А то я сегодня что-то рисование вспоминала.
– Ой, да вообще прикол! – оживился он. – Как раз сегодня рассказывала пропорции лица.
– Да-а? – удивилась я. – А нам никаких пропорций не рассказывали… Это вообще о чем?
– Ну нарисовала на доске физиономию и расчертила ее линиями, типа, расстояние от глаза до носа должно быть таким-то, от носа до уха – сяким… А потом мы стали рисовать портрет. Она сказала, все равно чей, главное – соблюсти пропорции.
– Ну и кого ты рисовал?
– Я рисовал Васькин портрет, а Васька – мой. Бондаренко рисовал портрет Витаминки, а Дюша Смирнов – телеведущего Сванидзе. Подошла к нему Витаминка, спрашивает:
– Это кто?
– Сванидзе, – ответил Дюха. – Знаете, передачу по телевизору ведет?
– Не знаю, – процедила она. – Рисуй-ка лучше кого-нибудь другого.
– Что хочу, то и рисую, – возмутился Дюха. – Я свободный гражданин и всегда имею право обратиться к Гражданскому кодексу! А вы по закону не имеете права применять к ученикам силу!
