Свет сотни свечей огромной люстры над центральным столом будто зажёг её локоны золотистым огнём и заиграл отсветами на белой коже. Алан видел, как каждый её поклон отзывался в толпе шквалом приветственных криков. Привстав на носки, он не сводил с неё взгляда, и только когда она вернулась за стол к Маурину, и шум в зале притих, Алан очнулся. Сияние, исходящее от девушки, ошеломило его до такой степени, что он позабыл о золотой цепи. Но едва он чуть пробудился от чар леди Эрроганц, как тотчас же оценил сокровище и закусил губу, чтоб не вскрикнуть. Блеск золота ошарашил его и вырвал у него из груди тяжёлый стон. Разглядывая сверкающие звенья, он неожиданно осмыслил ту заваруху, что начнётся после пропажи. Все баронские слуги, констебли города и сам шериф будут заниматься поисками украденной цепи. Деньжищи и влияние Эрроганца запросто сделают так, что земля будет гореть под ногами их шайки. Может статься, напрасным было вовлекать в это дело Хамо. Как только драгоценность будет у них в руках, начнётся самое сложное. От этих размышлений на лбу Алана выступил холодный пот. Переведя взгляд на жениха леди Эрроганц, он заметил, что Маурин тоже малый привлекательный. Он уже успел как следует залиться винцом, но пить продолжал не переставая. Когда слуга наполнил по его требованию очередной кубок, леди Эрроганц положила на его предплечье свою руку и что-то сказала. Маурин лишь пьяно ухмыльнулся и, осушив кубок, снова стукнул им по столу, давая знак виночерпию.
«Щенок налакался, – подумал Алан. – Продолжая махать веслом в таком темпе, он вскоре далеко заплывёт».
Веселье разгоралось. Все выглядели пьяными: «Как только у человека заводятся денежки, – подумал Алан с горечью, – он начинает вести себя подобно свинье», – и снова поискал глазами леди Эрроганц. Она внезапно отстранилась от своего кавалера и стала пробираться к своему отцу. Шумно протестуя, Маурин плёлся следом. Пара устроилась возле барона, и Маурин вновь взялся за кубок. За соседним с их столом яростно ссорились белобрысая дама с пышной причёской и жирный купец неопределённого возраста, оба казавшиеся весьма пьяными. Неожиданно раскрасневшаяся блондинка подскочила, схватила со стола большой кубок с вином и подняла его над головой мужчины. Красная жидкость лилась ему на берет, проникала за шиворот отороченного беличьим мехом бордового пелиссона, а он ошалевшим взглядом таращился на свою подругу. Опустошив таким образом кубок, она уселась на место, издевательски улыбаясь. Сидящие вокруг смотрели на это представление с нескрываемым удовольствием и одобрительным хохотом. Лицо толстяка побагровело, а ноздри раздулись, как у бешеного быка. Неожиданно он схватил блеснувшую соусницу и выплеснул содержимое в лицо соседки. Женщина взвизгнула, будто свинка, которой вспороли брюхо. Какой-то, похожий на петуха, паж бросился ей на помощь. Мужчина попытался его ударить, но пошатнулся и свалился под стол, потянув за собой серую скатерть. Зазвенела повалившаяся посуда. Пара женщин, сидевших за тем же столом, вскочила и принялась визгливо, по-гусиному, вопить.
«Как есть – скотный двор!» – покачал головой Алан, и его взгляд вернулся к столу леди Эрроганц. Та поднялась с места и нетерпеливо теребила плечо своего жениха. Наконец, Маурин с трудом поднялся, и пара устремились к выходу.
Изрядно приправленная горячим соусом, женщина не прекращала стенать, поскольку на помощь к ней больше никто не приходил – все вокруг уже вовсю участвовали в кипучей драке, мешавшей помолвленной чете прокладывать путь к выходу. Алан прошмыгнул мимо ротозеев, пробежал через улицу за угол и очутился возле чёрной повозки.
