Шмель - страница 10

Июль стал жарким, душным, я убирала волосы в аккуратный, но не тугой пучок. Люди плавали в воздухе, с трудом разгребая его руками, и от этого казалось, что все только-только проснулись после дневного сна, не понимают еще, какой сейчас год и сколько времени, а когда поймут, загудят с новой силой. Кирилл любил спать днем, встал ли он рано, устал ли за день – было неважно: стоило отвернуться, он сворачивался на диване и мгновенно засыпал. Диван был слишком узкий, а Кирилл большой, поэтому его попа висела в воздухе, и я умилялась, накрывала его пледом, целовала в лоб, а потом ходила кругами, пытаясь поработать или почитать, но ничего в этой ленивой тишине не получалось. В детстве меня часто оставляли с бабушкой и она так же внезапно засыпала, усыпляя вслед и квартиру в хрущевке. Как невыносимо тоскливо мне было тогда, и каждый звук – крик во дворе или молоток соседа – был звуком потусторонним, и мы с бабушкой были в загробном мире, а все остальные – там, снаружи. Тогда я не могла ничего сделать – без бабушки нельзя было выходить из дома, нельзя было включать телевизор, чтобы ее не разбудить. Теперь я наматывала круги по Невскому и Лиговскому, потому что там шумно вне зависимости от погоды, считала волосы и деньги: нужно было уволиться, придумать что-то, чтобы не заниматься мхом до конца жизни. Я сидела в кофейне и листала вакансии: ищут редактора для корпоративного СМИ, это точно не то, ищут того, кто будет писать имейл-рассылку для доставки еды, ищут редактора для нейросетей, ищут автора для визуальных новелл, опыт не обязателен, тестовое задание – предложить идею для истории и написать два диалога. Звучит отлично, нужно только найти идею – вечером я разгребу стол, положу перед собой блокнот с чистым разворотом и посвящу этому два часа, за два часа точно что-то найдется.

Не отвлекаю?

Давно пора составить карту мест, между которыми циркулируют мои знакомые, и избегать их. Вику я знала из ее общей с Кириллом компании, знала, что она занимается дизайном, всегда верит в лучшее и разговаривать нам не о чем, но я улыбнулась, закрыла ноутбук и сказала: «Отвлекаешь, но я не против отвлечься». Я надеялась, что после этого она уйдет, но Вика осталась. Высокая, рыжая, с большими ладонями, всегда занимала много места и хохотала совершенно без повода, но теперь казалась сосредоточенной и задумчивой. Она рассказывала, как начала вязать и как это успокаивает, спрашивала про Кирилла и отвечала, что больше не верит в любовь, раз мы разводимся, жаловалась на недавно перенесенный ковид, про который все как будто забыли, а потом, словно перейдя к самому неинтересному, сказала, что уже несколько месяцев волонтерит в какой-то правозащитной организации.

Я первый месяц места себе не находила, поняла, что должна что-то делать, и вот теперь нормально. Сложно с работой совмещать, и вообще тяжело через себя пропускать все это, но я не знаю, как по-другому, чтобы собой оставаться, понимаешь?

Я понимала. Я дергала ногой. Вика сказала: «Это помогает чувствовать себя нужной и живой». Она ничего не предлагала и не давила, но внутри у меня разгорелась вина.

Первый месяц я тоже не находила себе места. У Кирилла было два больших проекта, и он зарабатывал достаточно, чтобы я могла взять паузу и писать, но я, конечно, не писала, потому что ни в чем не было смысла, я только читала и скроллила, пока не наткнулась на пост: «Мы ищем волонтеров». В маленькое независимое медиа нужен был редактор соцсетей – наконец-то мои общественно бесполезные навыки пригодятся. На собеседовании красивый кудрявый парень из Грузии спросил, не боюсь ли я заниматься таким, оставаясь в Питере, уточнил, что они рассчитывали найти кого-то за пределами страны, но я убедила его, что в этом нет никакой проблемы, и проблемы действительно не было – я не боялась. Это, наверное, и есть адреналин, на котором герои боевиков умудряются пробежать километр с простреленной грудью. Я теперь была не зря. Я знала, что Кирилл будет против: он просил ничего не выкладывать и не говорить, никуда не лезть, повторял, что мы семья, а семья – это ответственность не только за себя и ему проблемы не нужны. Он предложил мне теплый, надежный кокон, и я сделала вид, что приняла его, а сама вылезала оттуда по ночам в самое пекло. Я делала картинки, созванивалась по Фейстайму с женщиной из немецкого лагеря беженцев, запираясь для этого в туалете, потому что Кирилл был дома, а разговаривать о таком из кофейни мне было страшно, я вела гугл-таблицы и стала везде замечать свое имя, свою фотографию, свой след. На улицах не просто выло – визжало. Оказывается, почти на каждом доме в центре города висит камера. Я примерялась: если вчера я прошла под одной из них, переписываясь в рабочем чате, можно ли приблизить запись настолько, чтобы увидеть, что это за чат и что я там писала?