Тоненький голосок внутри меня прозвенел: “И я сыграю не хуже”.
И тут – о чудо! – вспыхнула лампочка в сорок ватт, и экран посветлел: Эбби нащупала выключатель в самом неожиданном месте, в углу над замызганной плитой.
“Отлично, Эбби”, – похвалила Лекси, двигая камеру.
“Не уверена, – откликнулась Эбби. – При свете тут еще хуже”.
И была права. Стены когда-то давно оклеили обоями, но со всех сторон наступала зеленоватая плесень, грозя захватить все. С потолка, подрагивая на сквозняке, свисала живописная паутина – точь-в-точь украшение к Хэллоуину. Линолеум был облезлый, измызганный, в зловещих черных разводах; на столе в вазе стояли цветы – мертвее не бывает, сломанные стебли торчали под разными углами. На всем лежал трехдюймовый слой пыли. Эбби смотрела недоверчиво, Раф – с веселым ужасом, Дэниэл – слегка озадаченно, а Джастин – так, будто его вот-вот стошнит.
– Хочешь поселить меня ТАМ? – спросила я у Фрэнка.
– Сейчас там все по-другому, – сказал он обиженно. – Они здорово поработали!
– Своротили дом бульдозером и новый построили?
– Там красиво. Тебе понравится. Тсс!
“Подержи, – сказала Лекси, камера дернулась, описала причудливый зигзаг, и завеса паутины вспыхнула ядовито-оранжевым, как на дискотеке семидесятых. – Ты не против? Ну а я пойду на разведку”.
“Надеюсь, с камерой ты наигралась, – сказал Раф. – Что мне с ней делать?”
“Не искушай меня”, – сказала Лекси и появилась в кадре, направилась к буфету.
Двигалась она грациозней, чем я, мелкими плавными шажками, и была женственней: пышными формами, как и я, не отличалась, но пританцовывала на ходу – хочешь не хочешь, а залюбуешься ее фигуркой. Волосы были у нее тогда длиннее, собраны в два пушистых хвостика; она была в джинсах и в бежевом свитере в обтяжку – я когда-то носила похожий. Неизвестно, понравились бы мы друг другу, если бы нам выпало встретиться, – возможно, что и нет, – но это было совершенно неважно, я даже устыдилась подобных мыслей.
“Ого! – воскликнула Лекси, заглянув в один из кухонных шкафчиков. – Что это там? Оно живое?”
“Возможно, когда-то и было живое, – сказал Дэниэл, заглядывая ей через плечо. – Очень-очень давно”
“Скорее, наоборот, – вставила Эбби. – Когда-то было неживое, а теперь ожило. Оно уже отрастило большие пальцы на руках?”
“Я скучаю по своей квартире”, – скорбно заметил Джастин с безопасного расстояния.
“Не верю, – ответила Лекси. – У тебя не квартира была, а коробка из вторсырья, три на три фута, и ты терпеть ее не мог”.
“У меня в квартире не водились неизвестные формы жизни”.
“А как насчет существа сверху с музыкальным центром, вылитого Али Джи?[9]”
“По-моему, это гриб”, – заключил Дэниэл, с любопытством осматривая кухонный шкафчик.
“С меня хватит, – заявил Раф. – Со съемкой завязываю. Когда мы, старые и седые, будем тосковать о прошлом, не должен какой-то гриб отравлять нам первые воспоминания о доме. Как эту штуку вырубить?”
Линолеум – и вновь темный экран.
– Таких фрагментов у нас сорок два, – сообщил Фрэнк, нажимая на кнопки, – от одной до пяти минут. Еще неделя подробных бесед с ее товарищами – и у нас наберется материала на новую версию Лекси Мэдисон, “сделай сам”! Если, конечно, ты не против.
Он показал стоп-кадр Лекси: глаза блестят, губы приоткрыты в улыбке. Глядя на нее – чуть размытую, зыбкую, точно готовую упорхнуть с экрана, – я подумала: “Я ведь тоже была такой. Уверенной, бесстрашной, готовой к любым приключениям. Всего несколько месяцев назад я тоже была такой”.
