Борис сверился с адресом, боясь, что он ошибся улицей или номером. Он стоял перед двухэтажным домом, первый этаж которого занимала автомастерская. Ворота небольшого гаража были распахнуты, под светящимися огромными лампами стояла набекрень без одного колеса старая машина. Людей видно не было. Борис подошел ближе и услышал два мужских баса, доносящиеся из-за угла дома, оттуда же выплывали кольца сигаретного дыма. Борис уже хотел направиться к ним, но тут глянул наверх. Оба окна, хоть и были зановешенны плотными шторами, но в сгущающихся сумерках уже был виден просачивающийся через них не яркий, но электрический свет, будто горел торшер или бра. На второй этаж вела железная лестница, вся уставленная горшками с геранью. Судя по цветам и по шторам казалось там проживает пожилая женщина. Борис поднялся наверх, из-за двери доносились едва уловимые голоса, но когда он постучал голоса смолкли. Прошла пару минут, ему никто не спешил открывать. Тогда он постучал снова, еще настойчивей.
– Кажись Кэт завела ковалерчика, – хохотнули снизу мужской бас.
Борис глянул через перила вниз и увидел ремонтника в промасленном комбинезоне. Держа в уголке рта почти докуренную сигарету, тот сказал:
– Стучи громче, она только с пятого разу открывает, пугливая стала, как старуха.
Борис повернулся обратно к двери и снова постучал. Но пятого раза ждать не пришлось. Дверь резко распахнулась, и Борис увидел ту самую крупную, с хмурым лицом женщину, что ругалась с его начальником. И сейчас лицо ее было искаженно гневом и злостью.
– Чего вам еще надо? – резко спросила она.
– Добрый вечер, – Борис хотел подчеркнуть свою вежливость и спокойствие, чтобы это передалось и собеседнице, но ей спокойствия видимо было не достичь и бочкой валерьянки. – Вы наверное меня с кем-то спутали, я…
– С кем вас можно спутать, стервятники, гиены рвущие почти бездыханную…
– Разрешите пройти в дом, – перебил ее Борис. Он краем глаза заметил, что к первому рабочему присоединился еще один, и они снизу уставились на балкон второго этажа, будто для них разыгрывали сцену из пьесы.
– А разве вас когда останавливал мой отказ? – Катрин Орхе посторонилась, и когда Борис зашел внутрь, с грохотом захлопнула за ним дверь, да так, что в комнате, на этажерке дзинькнули фарфоровые пастушки и вазочки.
– Так вот я хотел представиться…
– Какая мне разница Джон вы или Рон, вы бюровцы черные поганцы, угнетатели несчастных и…
– Послушайте, не трудитесь выдумывать для меня нелестные эпитеты, я уже понял ваше отношение к бюро.
– Может это поможет вам задуматься о себе и своей работе, – сказала она.
– Я знаю вы злы на бюро…
– Злы, – передразнила она его и добавила: – Еще скажите грущу от недовольства.
Борис, не обращая внимания на ее саркастические высказывания, продолжил:
– … за то что вам запретили гадать.
– Зла я на бюро не только за это, а много еще за что.
– Даже если и так, я надеюсь, вы мне не откажете в помощи.
Она подняла брови и удивленно глянула на него. А потом вдруг хохотнула и сказала:
– Хотите, чтобы я вам погадала жениться ли вам на какой-нибудь дуре? Хотя нет, судя по вашему напряженному, озабоченному лицу у вас никакой дуры нет. Значит, вы хотите, чтобы я нашла вам преступника. Так вот, гадать мне запрещено! – рявкнула она – Так что… ВОН!
И она трясущийся рукой указала ему на дверь.
– Дело касается не лично меня, оно касается жизни многих людей, – проникновенно сказал Борис. – Я надеялся, что вы поможете предотвратить катастрофу.
