– Не могу, не могу глядеть в будущее… – пробормотала она. Голос ее дрожал, дыхание было сбивчивым. Она была напугана и, посмотрев на Бориса, сказала: – Нет, не заставляйте меня смотреть туда…
– Но хотя бы немного, что помогло бы…
– Я заглянула лишь на несколько дней вперед и скажу вам, деву воительницу вы и так быстро разыщете, сама в руки пойдет. А вот за рыцарем вы побегаете.
– Но кто он такой? Что это значит, рыцарь?
– Презревший деньги болван, гоняющийся за мечтой.
– Хотя бы скажите, как он выглядит, вы же его видели?
– Только туманно. Просто фигура в пальто худая, невысокая… И все, и хватит меня допрашивать. Говорю же, не заставляйте меня смотреть в небытие.
Она встала, будто в зябкости обхватив плечи, несчастная, немолодая женщина. Под светом тусклого абажура, что был накрыт темным цветастым платком, она казалось бледной тенью той, что с таким жаром и силой добивалась справедливости от начальника бюро.
– Простите. И спасибо, – сказал Борис. Он видел, что им ужасно тяготятся и хотят, чтобы поскорей ушел, и он вышел, оставив Катрин одну, не считая того кто прятался в соседней комнате.
14 дней до апокалипсиса
Лодка, в которой плыла Брун, вдруг начала раскачиваться. Из темной воды высунулась огромная клешня и, схватившись за деревянный борт, принялась с остервенением за него дергать. Над водой показались два глаза, а потом броненосная голова краба с большущим листом петрушки на голове, и эта голова мерзким голоском пропела:
– Корабли топи! Королей вали!
– Пошла прочь, гадина! – закричала на чудовище Брун.
– Это кто гадина? – вдруг донесся до Брун голос Амелии.
Брун приоткрыла один глаз, Амелия перестала тормошить её за плечо и недовольно сказала:
– Мало тебя не добудишься, так ты еще и обзываешься.
– Так я же крабу, – зевнула Брун и хмуро глянула на часы. – И чего тебе надо? Еще только девять.
– Вот именно, уже девять. Быстрей вставай. Вот-вот придет архитектор. Будет измерять весь дом. И твою спальню тоже.
– Кто? – сон тут же испарился из головы Брун. – Архитектор? У тебя же денег нет!
Но Амелия уже вышла из комнаты, посоветовав ей пошевеливаться.
Одевшись, и наспех причесавшись, мрачная и недовольная Брун спустилась вниз. А она-то надеялась, что раз нет денег, то и отель не появится.
В гостиной Амелия вовсю командовала Мэри:
– И собери быстрей все революционные плакаты и брошюры. И книжки свои не забудь спрятать! – добавила Амелия.
– А почему я должна их прятать? – возмущалась Мэри. – Я наоборот стараюсь изо всех сил донести мысли о вредоносности бюро как можно большему количеству людей. Получается, я как двуличный человек всех подговариваю воспрять и начать бунтовать против бюро, а сама…
– А я не хочу попасть за решетку из-за твоей противозаконной деятельности, – отрезала Амелия.
– А вот если бы мы свергли авторитарную верхушку бюро, установившую полицейский режим для магов, – ехидно заметила Мэри, – то ты бы не боялась никаких тюрем.
– Только не надо агитаций в нашем доме! – воскликнула Амелия.
– А где завтрак? – Брун стояла перед пустым столом в столовой.
Но тут в дверь позвонили, и сестры дружно замолчали.
Прошипев Мэри, чтобы она быстрей все убрала с глаз долой, Амелия помчалась к двери. Брун же подошла к Мэри и спросила:
– А где Амелия достала на архитектора деньги?
– Не знаю. Может у неё завалялось изумрудное кольцо и она его продала? – Мэри, вытряхнув из большой корзины пряжу и начатое вязание Амелии, сгребла со стола в неё все бумаги.
