Шорох песка. 1.Цель и средства - страница 17

Позже, когда Таэш унесли в её покои, две старшие весталки прошествовали в библиотеку, плотно закрыв за собой дверь.

– Что ты думаешь, это какой то припадок после ночи бдения? Думаешь она больна?

– Филли, если бы она была больна, серьёзно больна, мы уже почувствовали бы сердцебиение не родившейся, сила уже выбрала бы другой сосуд, взамен испорченного.

– Так что же это, как ты считаешь?

Кэйлаш неторопливо прошла по комнате, встала у окна, задумчиво посмотрела вдаль, на кроны сада.

– Ты давно не открывала Апостолит, я полагаю.

– С тех пор, как закончилось моё обучение, я не прикасалась к этой проклятой книге, а что?

– Там есть глава, в которой Посетий описывает прорицание.

– Посетий под конец совсем выжил из ума. Более ни в одном трактате, ничего такого не описывают. За триста лет, прошедшие со времён написания Апостолита, не было ни одной прорицающей шаяды. Я думаю это миф, фантазия, пришедшая в воспалённый разум старика.

–Я наткнулась на упоминание прорицающей шаяды, в рукописях двухсотлетней давности. Это рукопись придворного историка, вернее обрывок рукописи, всё что дошло до сегодняшнего дня. Только обрывочные сведения нам и остались, словно кто-то нарочно уничтожает все важные для нас записи.

– Ты правда считаешь что она прорицала? – ошарашенно спросила Филамена.

– Не знаю. Нужно дождаться когда девочка проснётся и спросить, что она помнит, видела ли что-то в припадке.

– Ага, эта трясогузка понарассказывает , чего она там такого видела. Совсем возомнит о себе, если ты ей расскажешь о прорицательницах. Она понапридумывает и сама в свои россказни поверит. – она невесело хохотнула, грузно оседая в большое кресло. – Фантазии сбрендившего старика и обрывок неизвестной рукописи, чёрти кем написанной, не маловато ли для подобной гипотезы?

Кэйлаш, не отворачиваясь от окна и не шелохнувшись, ответила:

– Я читала оригинал Апостолита, полную версию. Посетий описывал момент прорицания и назвал имя шаяды.

– Имя? – Филамена замерла, раздражённая полуулыбка сошла с её лица. Если бы это были фантазии, имя шаяды вымарали бы из трудов Посетия. Все имена были известны, от первых трёх шаяд, до нынешних. Никто не допустил бы откровенной лжи в манускриптах храма. – Что именно там написано? – настороженно спросила Филамена.

– Надсадное дыхание, выгнутая дугой спина, одеревенение тела, широко открытые пустые глаза, дрожь, упадок сил после… – спокойным голосом перечислила Кэйлаш.

– Эти же симптомы отличают и некоторые болезни.

Кэйлаш отвернулась от окна и посмотрела на Филамену в упор.

– Да, ты права, но дело не в этом. Когда прорицание проявилось у шаяды в тот раз, Портус захлестнула гражданская война. Тогдашний правящий лорд вырезал половину города, чтоб только сохранить свою власть, хоть это ему и не помогло в конечном итоге. По улицам города текли реки крови, храм чудом уцелел. Посетий сделал предположение, что прорицатели среди нас появляются в опасное время, когда угроза нависает над храмом. Я, по настоящему, боюсь Филамена, чувствую, что-то сгущается в воздухе.

– Давай не будем торопиться с выводами. Ты рисуешь мрачную картину. Для начала поговорим с девчонкой, когда она очнётся.

– Хорошо.

Кэйлаш кивнула и направилась к выходу, кинув на ходу:

– Апостолит помещён в тайник, в четвёртой секции.

Филамена криво усмехнулась ей в спину, поднимаясь с кресла.

Роун шагал насвистывая, по пустынной улице. Очередной день, когда ему пришлось соскочить ни свет, ни заря, чтобы прийти на ферму вовремя – сразу после дойки. Интересно, подумал он, во сколько же поднимаются с постелей работники фермы. Мысль, что кто-то встаёт раньше него, и вынужден тяжело трудиться в такой час, с одной стороны согревала его душу, а с другой, вызывала стыд. Ещё издали он услышал заунывное мычание. Чем ближе Роун подходил к большому участку городской фермы, тем сильнее ощущался смрад. Запах гроссовых ферм был не похож на ароматы других животноводческих уголков города, этот особый серный привкус, вперемешку с запахом горьких трав, бил все рекорды по узнаваемости. Когда то давно гроссы, как и все остальные животные, были дикими. Приручение этих чудовищ, заняло должно быть, не одну сотню лет. Дело заводчиков гроссов передавалось из поколения в поколение, образовалось несколько семейных кланов известных во всём Портусе, которые стали практически монополистами. До поступления на службу в храм, Роун никогда не видел гросса. Тогда, впервые войдя на территорию фермы, он попросил госпожу Груту, показать ему животных. Роун оторопел, впервые увидев хозяйку гроссовой фермы. Она походила скорее на дешёвого сезонного рабочего, чем на владелицу преуспевающего предприятия и столп общества. Дородная женщина, в грязном тряпье и в чём-то напоминающем кожаный доспех. Она гордо разулыбалась, услышав его робкую просьбу, и повела его по своим владениям.