И тут до меня дошло, какую я допустил оплошность. Изложил все детали в присутствии малыша.
Как я уже говорил, Эммет Уотсон ухватывает всю картину лучше большинства людей. Он понимает, что человек может терпеть, но до определенного момента; что иногда бывает нужно бросить гаечный ключ в шестеренки мира, чтобы получить положенное ему Богом. Но Билли? В свои восемь лет он, наверное, не видал ничего, кроме Небраски. От него нельзя ожидать понимания всех сложностей современной жизни, того, что правильно, а что неправильно – всех тонкостей. И не надо, чтобы понимал. И Эммет, как старший брат, единственный опекун и защитник, обязан оберегать его от всех превратностей как можно дольше.
Я откинулся на спинку и кивнул – все понятно.
– Можешь не продолжать, Эммет. Я тебя услышал.
* * *
После ужина Эммет сказал, что идет к Рэнсомам – попросит соседа приехать и дернуть машину. До их дома была миля, я предложил пройтись с ним, но он счел, что Вулли и мне лучше не лезть на глаза. Я остался на кухне и болтал с Билли, а Вулли мыл тарелки.
Из того, что я рассказал вам о Вулли, вы могли бы заключить, что он не создан для мытья посуды, что глаза у него остекленеют, мысли унесутся прочь, и работа будет сделана тяп-ляп. Но Вулли мыл посуду так, как будто от этого зависела его жизнь. Опустив голову под углом в сорок пять градусов и высунув кончик языка, он водил губкой по тарелке неустанно и сосредоточенно, смывая пятнышки, которые были здесь годами, и те, которых вообще не было.
Это было удивительно. Но, как я уже сказал, – люблю неожиданности.
Когда я снова обратил взгляд на Билли, он разворачивал пакетик фольги, вынутый из вещмешка. Из фольги он осторожно извлек четыре печенья и разложил на столе – по одному перед каждым стулом.
– Так, так, так, – сказал я. – Что мы имеем?
– Печенье с шоколадной крошкой, – сказал Билли. – Салли испекла.
Пока мы молча жевали, я заметил, что Билли смущенно смотрит в стол, как будто хочет что-то спросить.
– О чем задумался, Билли?
– Все за одного, один за всех, – неуверенно сказал он. – Это из «Трех мушкетеров», да?
– Точно, mon ami.
Можно подумать, что установив источник цитаты, малый будет ужасно доволен собой, но вид у него был унылый. Подавленный. При том, что одно упоминание «Трех мушкетеров» обычно вызывает у мальчишек улыбку. Так что огорчение Билли меня озадачило. Но, собравшись уже откусить от печенья, я подумал о том, как они разместились на столе… все за одного, один за всех…
И положил свое.
– Билли, ты смотрел «Трех мушкетеров»?
– Нет, – с оттенком прежней унылости ответил он. – Но я читал.
– Тогда ты лучше других должен знать, насколько неправильным бывает заглавие.
Билли поднял голову.
– Почему, Дачес?
– Потому что на самом деле это рассказ о четырех мушкетерах. Да, начинается он с прекрасной дружбы Ортоса, Пафоса и Артемиса.
– Атоса, Портоса и Арамиса?
– Точно. Но главная история там про то, как молодой искатель приключений…
– Д'Артаньян.
– …как Д'Артаньян сходится с этой удалой троицей. И спасает честь самой королевы.
– Правильно, – сказал Билли, выпрямившись на стуле. На самом деле, это рассказ о четырех мушкетерах.
Довольный проделанной работой, я сунул в рот остаток печенья и стряхнул крошки с пальцев. А Билли по-прежнему напряженно смотрел на меня.
– Чувствую, у тебя что-то на уме, юный Уильям.
Он подался вперед, насколько позволял стол, и заговорил вполголоса.
