Эммет слушал не намного внимательнее, чем я, но ему и не было нужды прислушиваться именно к этому уроку. Он выучил его задолго до приезда в Салину. Выучил на личном опыте, пока рос в тени отцовской неудачи. Вот почему без колебаний подписал отказ от права выкупа имущества. Вот почему не захотел взять в долг у мистера Рэнсома и забрать фарфор с нижней полки шкафа. И почему с удовольствием позволил себя избить.
Как сказал этот ковбой, у Джейка к Эммету было незаконченное дело. Неважно, кто кого спровоцировал, но когда Эммет ударил Снайдера на ярмарке, он стал должником так же несомненно, как его отец, когда заложил семейную ферму. И с того дня долг висел над Эмметом – и не давал спать, – пока не был взыскан кулаками кредитора на глазах у публики.
Но если надо было выплатить долг Джейку Снайдеру, то ковбою он ни черта не был должен. Ни шекеля, ни драхмы, ни медного цента.
– Эй, техасец, – крикнул я ему на бегу. – Постой!
Ковбой остановился и оглядел меня.
– Я тебя знаю?
– Ты меня не знаешь, сэр.
– Тогда чего тебе надо?
Я поднял руку, пытаясь отдышаться, потом ответил.
– Там, возле здания суда, ты сказал, что у твоего друга Джейка незаконченное дело к моему другу Эммету. С таким же успехом я мог бы сказать, что у Эммета незаконченное дело с Джейком. Но так или эдак, у Джейка дело к Эммету или у Эммета дело к Джейку, согласимся, что тебе до этого никакого дела.
– Слушай, я не пойму, о чем ты толкуешь.
Я постарался разъяснить.
– Я что говорю: если у Джейка и была причина избить Эммета, а у Эммета – терпеть побои, то у тебя причин подначивать и злорадствовать никаких не было. Со временем, я думаю, ты будешь сожалеть о том, какую роль играл в сегодняшних событиях, и тебе захочется это исправить, – чтобы успокоить совесть. Но Эммет завтра уезжает из города – и тогда уж будет поздно.
– Знаешь, что я думаю? – сказал ковбой. – Я думаю, шел бы ты на хер.
Он повернулся и пошел прочь. Вот так, просто. Даже не попрощался.
Признаюсь, я немножко скис. Вот, помогаешь незнакомцу понять, какую тяжесть он на себя взял, а он поворачивается к тебе задом. Такая реакция может навсегда отвратить тебя от благих порывов. Но еще один урок сестры Агнессы заключался в том, что, исполняя труд Господень, надо иметь терпение. Ибо так же верно, как то, что праведный встретит препоны на пути к справедливости, Господь так же верно даст ему средства, чтобы их преодолеть.
И – чудо! Что вдруг является передо мной, как не мусорный ящик перед кинотеатром, полный до краев вчерашнего мусора. И среди бутылок от кока-колы и коробок от попкорна торчит стандартная доска два дюйма на четыре, длиной с руку.
– Эй! – крикнул я на бегу. – Постой секунду!
Ковбой повернулся кругом, и по лицу его я понял, что он готов отмочить что-то изумительное, позабавить всех ребят в баре. Но, боюсь, этого мы не узнаем – я хрястнул его раньше, чем он заговорил.
Удар пришелся на левую сторону головы. Шляпа взлетела в воздух, сделала кульбит и приземлилась на другой стороне проулка. Ковбой упал на месте, как марионетка с обрезанными нитями.
Я ни разу в жизни не ударил человека. И, честно говоря, первое впечатление – было больно. Я переложил доску в левую руку и посмотрел на правую ладонь – углы доски оставили на ней два красных следа. Я бросил доску и потер ладонью о ладонь, убрать жжение. Потом нагнулся – получше рассмотреть ковбоя. Ноги у него были подогнуты, левое ухо рассечено надвое, но он еще был в сознании. Или почти.
