Валентина: Погодите, это не про трансхирургию, но хотела рассказать еще случай. Я была на работе, а муж пришел с суток, он тогда в СОБРе работал, почувствовал себя плохо. Вызвали скорую, врачи делают кардиограмму, ставят диагноз: инфаркт. Я звоню Андрею, он говорит: «Не волнуйтесь, сейчас поработаю». Потом добавил, что врачи будут удивляться, что ничего не обнаружат. Привезли мужа в больницу, врач говорит: «Инфаркта не вижу, только предынфарктное состояние», а дома-то поставили диагноз: инфаркт! Ладно, завозят его в реанимационное отделение. Никогда в жизни такого не видела, ни разу не отключалась система, а тут в один миг раз – и вся выключилась. Видела сама все воочию, я тогда работала в лаборатории, нигде ничего не выключилось, только в реанимации отключается аппаратура. Подсоединяют к мужу датчики, а они отключаются, врач говорит: «Я ничего понять не могу, такое впервые вижу». Лежит он в реанимации, и предынфарктное состояние не подтверждается, переводят его в кардиологию, цепляют аппаратуру, чтобы проверить на сутки. Аппарат показывает: все отлично, сердце здоровое. Пришел Андрей к нему в больницу и говорит: «Ну, все нормально, выйдешь из больницы, с парашютом спрыгнем». Мой муж пролежал в больнице две недели, обследовался. Врачи говорили, что он уникум, такого не может быть, совершенно здоровый человек.
Потом он выходит из больницы, Андрей приезжает к нам и говорит: «Ну, поехали, будем прыгать с парашютом». Приехали мы на летное поле, надевают на мужа парашют – первый парашют с браком, второй тоже с браком, третий нормальный, но под номером 13. Я говорю Андрею: «Я боюсь за мужа», а он отвечает: «Все будет нормально».
Вячеслав: Андрей выпрыгнул из самолета, затем еще один человек, потом я на высоте 900 метров выпрыгнул, лечу и думаю: «Ну и зачем я это сделал?» Затем думаю: «Какое блаженство, какой полет!» В конце концов я благополучно приземлился на расстоянии около 3 метров от высоковольтной линии. Андрей же говорил, что все будет нормально. Он в этот момент уже стоял внизу и регулировал мое приземление, чтобы я ни на что не наткнулся. Я приземлился точно между домом и высоковольтными проводами.
Я работал в спецподразделении МВД, у нас проводились парашютно-десантные занятия где-то через месяц-полтора после того, как я вышел из больницы. Командир запретил мне прыгать, на что я сказал, что уже прыгал сразу после выхода, и я настаиваю, чтобы меня допустили. И меня допустили, я спрыгнул и приземлился в аккурат на середину озера, дошел до самого дна, увидел, что на дне лежит самолет-кукурузник… И все же мне удалось доплыть с парашютом до берега, считаю, что все это благодаря тем силам, которые во мне пробудил Андрей.
В 2005 году я поехал в Чечню, позвонил Андрею, он сказал мне: езжай, там все нормально будет. В Махачкале приземлились, едем. До Грозного осталось примерно 10 километров, попали в темное время суток, нас обстреляли, но на мне ни одной царапины. Там со мной было три случая, в которых я, по идее, не должен был выжить, но приехал домой живой и без единой царапины. Пока три месяца в Чечне был, все это время постоянно ощущал поддержку Андрея, чувствовал, что он со мной работает. Каждый день в 21.00 становился на медитацию[6], практически каждый день его призывал на помощь – все 92 дня его призывал. О нем можно говорить бесконечно, как он людям помогает…
