Я решил, что женюсь я, может, лет в 50. А лучше – не надо. И дети – не надо. Ещё лет в 13. Когда решил кого-нибудь трахнуть, но не знал, как это всё замутить. Так что, стоявши обнятым Ёлной, промелькнуло: «лучше б она отсосала».
Но я боялся расстроить Элю. И, упаси Господь, – лишиться надежды, что она меня любит. И мы будем вместе.
«Да уж… А какого это – знать, что меня любит Леня? И быть с ней. Проснуться – и рядом она» – попытался вообразить я, когда та девушка на JA перестала говорить.
Я могу себя сдерживать – руки не тряслись. Лишь немного пальцы.
Произошла какая-то мини-«крысиная возня» у Лени и её подружки, и они поменялись местами. Я поймал себя на том, что стал думать: связано ли это со мной? Определил себя простым, с больной головой, человеком – раз из всех вселенских дел меня интересует именно это. Подуспокоился. Стал усерднее вникать в высказывания других братьев и сестёр. Да и что мне говорить – подготовиться надо.
Я поделился опытом касаемо тем собрания, подбодрил новичка (красивенькая девушка). Даже не объявляя, какая хрень творится в моей башке, мне стало лучше.
Но не настолько, что я не захотел судорожно стрельнуть у Джорджа самокрутку после собрания. К счастью, я скорее закинул в рот никотиновую жвачку. Кстати, ахренительная тема.
На улице мы стояли в кругу: Джордж, Леня, её подружка, ещё её подружка, неброский чувак и я. Трёп ни о чём, перекур.
– Ну как там твой стенд-ап? – спрашивает Джордж у Лениной подружки.
Тишина.
– А ты у кого спрашиваешь? – улыбаясь, сказала Леня.
– Ну… У неё, – ответил он, – Ты ж говорила, что стенд-апом хотела заняться? – обратился уже к молчавшей девушке.
Она легонько засмеялась.
– Да не. Это я рассказывала, – улыбалась Леня.
Все стали добродушно посмеиваться. Я, типа, искренне поддерживая эту бесполезную общую радость, пересёкся открытыми взглядами с Леней. Она стала улыбаться уже по-настоящему – глазами.
– Кто хочет в Мышьбургер пойти? – кинула в толпучку Леня.
Пока Джордж быстро ответил, что ему, увы, надо вернуться на работу, мой мозг стал работать: «Так, блин. А кто ещё будет? Не одна же она – у меня ведь не день рождения сегодня. Может, всё-таки полезнее для меня, как обычно, пройтись с Джорджем? Только, блин, сегодня трепаться не в стиле «бла, бла, бла…», а проговориться (это означает рассказать о своём волнующем, а потом послушать взгляд со стороны слушателя) о том, что мне в лицо вцепился хэд-краб-вагина девчонки, с которой я даже не трахался.
Стоп. Этот же парень… ему тоже в нашу сторону, он с нами идёт, когда приходит на JA. Чёрт возьми. Мне его уши вообще не нужны».
– Не, мне домой надо. Шах писать, – открыл он ещё одну полосу для движения потока в моей башке.
Так… Джордж, тогда – не сегодня. Блин. Но и она не одна будет. Да какого х*ра я так волнуюсь? Боишься – делай, делаешь – не бойся!
Я попрощался с другом. Возможно, он удивился длительностью в одну секунду. На «братюнском» рукопожатии (обхват болыпим-пальцем и приобнимание свободными руками) он мне подмигнул: приятного вечера.
«Ах ты, гадёныш», – самопроизвольно улыбаясь в ответ, подумал я, без какой-либо агрессии. Его (возможный) подкольчик зарядил меня уверенностью.
Леня с подружкой пошли к сенсорным экранам, где по безналу заказываешь. Я на кассе взял чизбургер и колу со льдом.
Мы присели за столик: я, напротив – они. Я немного нервничал – разговор был ни о чём. Перекидывание фразами. Какая-то хрень про то, как сегодня её подружка искала велюровые штаны и разнервничалась из-за новогоднего ажиотажа из покупателей в торговом центре. Я осторожно и уверенно шёл по минному полю: я не спросил про велюр (я, максимум, знаю, что это ткань. Про остальные свойства не помню. Или не знал. Забавнее всего: забыть, когда ещё и не знал). Не высказал удивления – тупая что ли? – на Asos е найти, что тебе надо, а не тратить время и переплачивать в е*аных недо «бутиках». Я спросил – получилось ли найти? – и т. д.
