– Радуйся, благоверная и боголюбезная царица Ирина, украшение Востока и Запада, и всея Руси, украшение стран северных, и утверждение веры православной!
Так патриарх московский, митрополиты, архиепископы и епископы, каждый по своему чину, благословили царицу, каждый говоря ей приветственные речи.
И вот как отвечала она вселенскому патриарху:
– Великий господин, святейший Иеримия, царьградский и вселенский, старейший между патриархами! Многое благодарение приношу святыне твоей за подвиг, какой подъял на пути странствия в нашу державу, дабы и нам даровать утешение видеть священную главу твою, уважаемую паче всех в христианстве православном, от коей и мы восприняли благодать, и ныне за все воздаем хвалу Всемогущему Богу, и Пресвятой его Матери, и всем святым, молитвами коих сподобились такой неизреченной радости. Поистине ничто не могло быть честнее и достохвальнее пришествия твоего, которое принесло столь великое украшение церкви Российской, ибо отныне возвеличением ее митрополитов в сан патриарший умножилась слава всего царства по вселенной. Слава Всемогущему Богу, приведшему святыню твою к нам!
После такой речи, по отзыву многих прекрасной и складной, царица отступила и стала подле своего трона, между своим супругом царем Федором, стоявшим справа, и родным братом боярином Годуновым, стоявшим слева. Поодаль стояли боярыни, потупив глаза и скрестив на груди руки. Царица подозвала одну из них, и та подала ей драгоценную золотую чашу, украшенную агатами, которая доверху наполнена была жемчужинами, и, поднеся ее патриарху, просила его принять этот дар. Потом она вернулась на свое царское место, а за нею сели и все гости… Савельич помолчал, прикрыв глаза, потом вздохнул и улыбнулся.
– На царицу нельзя было смотреть без удивления, так прекрасна она была и так великолепен был ее наряд… на голове ее блистала корона, составленная из драгоценных каменьев, разделенных жемчугами на 12 равных башенок, по числу двенадцати апостолов, со множеством карбункулов, алмазов и топазов, по кругу же унизанная большими аметистами и сапфирами. Еще с обеих сторон, вдоль плеч, ниспадали тройные длинные цепи, составленные из драгоценных каменьев, среди коих поражали взор столь большие изумруды, что их достоинство и ценность были выше всякой оценки. Одежда государыни, рукава которой достигали кончиков пальцев, была сделана с редким искусством из плотного шелка со многими изящными украшениями, среди которых сверкали драгоценные каменья и яркие карбункулы, края же одежды были усажены жемчугами. Поверх этой одежды на царице была мантия из тонкой материи с долгими рукавами, по краям вся унизанная сапфирами, алмазами и другими чудными каменьями. Такою же красотою блистали и башмаки царицы, и ее монисто, и ожерелье…
Савельич снова помолчал, вспоминая, потом усмехнулся:
– Мне потом рассказывали, что греки даже малость ужаснулись при виде такого великолепия и пышности. А один из них – митрополит Арсений, правая рука патриарха Феофила, – все качал головой и повторял: – Даже самой малой части этих сокровищ хватило бы для украшения десяти государей! Нужна ли, братья мои, такая расточительность?
Юрий подумал, что скорее всего не нужна, но промолчал, не желая огорчать Савельича, – тот явно грезил наяву…
– Затем патриархи, по просьбе царицы, благословили всех ее боярынь и девиц… – продолжил Савельич свой рассказ. – После чего, по мановению государя, выступил на середину палаты боярин, Дмитрий Годунов, и явил патриархам новые дары от царицы: по серебряному кубку, по бархату черному, по две камки, по две объяри и по два атласа, по сороку соболей и по 10 рублей денег. Являя дары, он сказал патриарху:
