Уйдя в свои мысли, он шел, ничего не замечая ни вокруг, ни под ногами, а потому, поскользнувшись на какой-то дряни, не удержал равновесия и налетел на румяную молодую женку в цветастом убрусе. Молодуха тут же разъярилась, усмотрев в этом явное охальство, и визгливо накинулась на бесстыдника – посадские женки умели за себя постоять.
– Ты куды прешь, куды прешь, петел заморский?! Зенки-то протри, я тебе не столб, штоб за меня хвататься! Засранец…
Юрий попятился и, прижав руку к сердцу, обезоруживающе улыбнулся.
– Прости, красавица, не хотел тебя обидеть! Прости…
Это подействовало. Молодуха разом угомонилась, даже закраснелась и посмотрела на Юрия уже с любопытством.
– Ты гляди, по-нашему-то как чешет! – восхитилась она, стрельнув глазами, но тут же, глянув на его немецкое платье, посуровела. – Уж коли говорить обучен, так и одевался бы по-людски, а то шляешься тут в перьях, аки скоморох! – и добавила с сожалением: – Эк тебя угораздило нехристем уродиться…
Юрий засмеялся, а женка, негодующе поджав губы, двинулась дальше, но потом все же обернулась, пожалев пригожего нехристя.
– Чё без толку по улицам шастаешь? Пошел бы божьего человека послушал!
Юрий, заинтересовавшись, поспешил следом.
– Погоди, красавица! Какого божьего человека, где?
– Ступай за мной, – бросила та через плечо. – А то и сам сыщешь, народу вона сколько туды поспешает! Наш Ильюша, небось, не каженный день глас свой подъемлет… – и, бесцеремонно заработав локтями, скрылась в толпе.
«И то верно», подумал Юрий, только тут обратив внимание, что большинство народу действительно идет в одну сторону. Юрий не любил толпы и обычно старался избегать, но сегодня любопытство взяло верх. Он пошел за ним, люди спешили, оживленно переговариваясь, то и дело поминая какого-то блаженного Илью. Наверное, юродивый, обрадовался Юрий, прибавляя шагу, пропустить такое было грешно, юродивые всегда вызывали в нем огромный интерес. Он шел быстро, но, завернув за угол, замедлил шаг. В конце переулка, довольно круто сбегавшего к Неглинке, возле небольшой, довольно старой церкви, быстро нарастала толпа. Люди гомонили, шумели, напирая и теснясь поближе к паперти, и доносившейся оттуда высокий пронзительный голос показался ему знакомым. Юрий постоял, оглядываясь, попытался вспомнить название церкви, кажется Успения…или как-то иначе? Он здесь, определенно, уже бывал, вон там подальше вывеска трактира, в который его как-то раз затащили братья Вельяминовы. А голос… точно знакомый, но где и когда он его слышал?
Проходившие мимо люди торопились, иные даже бежали, спеша насладиться вещим словом божьего человека, и Юрий, поддавшись общему настроению, тоже пошел быстрее, потом побежал – а ну как пропустит самое интересное? Пробежав какое-то время вместе со всеми, он наконец остановился, оглядываясь и с любопытством наблюдая за происходящим. Место определенно было ему знакомо, он здесь бывал…но сейчас его занимало другое. Судя по всему, блаженный Илья, или «наш Ильюша», как его взахлеб выкликали рвавшиеся вперед бабы, после долгого молчания нынче снова заговорил, и уже сам этот факт приводил народ в неописуемое волнение. К тому же юродивый не просто обращался к народу, он кричал, угрожал, почти вопил, а такое всегда возбуждает толпу. Стараясь уловить, о чем так истошно кричит этот блаженный, Юрий наконец вспомнил и самого юродивого, и его гневные речи против «мерзости запустения, в коей погибает град престольный», вот и теперь он с яростью обличал кого-то. Хорошо бы понять кого и за что?
