Шпионаж и любовь - страница 16

Хотя в 1934 году, за год до смерти, маршал Пилсудский подписал пакт о ненападении с Гитлером, в течение последующих пяти лет становилось ясно, что Германия претендует на Гданьск и наиболее развитые в экономическом отношении западные районы Польши. В марте 1939 года Великобритания заверила Польшу в своей поддержке на случай угрозы безопасности, и две страны подписали договор о взаимопомощи в августе того же года. Обе стороны не знали, что в том же месяце Германия и Россия подписали тайный пакт о ненападении, в котором были статьи о новом разделе Польши, и это развязало руки Гитлеру.

В Польше лето 1939 года было долгим и жарким, это было последнее славное время перед вступлением страны в войну, к которой она была плохо подготовлена. Первые резервисты получили повестки только в конце августа. Один из друзей Кристины позднее вспоминал о романтическом виде «стерни на полях, золотящейся в солнечных лучах» [21]. Чувство ностальгии при воспоминании о столь недолго существовавшем государстве сочеталось с гордостью за вековые традиции. Германское вторжение положило конец двадцатилетней свободе и независимости Польши, а также сломало социальную структуру, которая сложилась там.

После вторжения Ежи не получил никаких инструкций из польского Министерства иностранных дел, но они с Кристиной развернулись и направились назад в Кейптаун. Мечты о дипломатической работе в солнечном краю, свободе, лошадях растаяли за одну ночь. Несмотря на все свои связи, они, как и большинство поляков, были поражены известием о германском вторжении, но – в отличие от этого большинства – оказались за пять тысяч миль от дома и ничего не могли сделать для защиты своей страны. Обратная поездка была ужасной. Жара, усталость, нервное напряжение, страх за страну, ярость от собственного бессилия – все, о чем потом вспоминал Ежи, а Кристина, которая переживала не меньшее потрясение, не могла ничем его утешить.

В Кейптауне они продали машину и после мучительного ожидания смогли найти места на пароходе, который шел в Саутгемптон[21]. По словам Ежи, это «путешествие было кошмаром» [22]. Германские подлодки появлялись уже у западного побережья Африки, так что судну понадобился конвой, и шло оно на самой малой скорости, они по нескольку дней стояли в разных портах. Каждое утро приходили новости об очередных потерях Польши и быстром продвижении вермахта по польской территории, об этом сообщали в бюллетенях, публиковавшихся на борту корабля.

Германия за первые сутки завоевала полное превосходство в воздухе, за один день разбомбив и польскую авиацию на земле, и крупные цели в пределах Варшавы. В соответствии с хорошо подготовленным планом, с воздуха были разрушены ключевые мосты, поезда и колонны беженцев. Польские войска пытались идти в атаку, проявляли невероятный героизм вроде знаменитой кавалерийской атаки на бронированные германские танки, но чудесное «бабье лето» работало против них. Это состояние природы называли «погодой Гитлера» и горько молились о дожде, который бы сделал трудно проходимыми поля и удержал бы танки [23]. Но небо оставалось ясным, и к 6 сентября польское командование вынуждено было прекратить отважную оборону на всех фронтах. При огромном преимуществе живой силы и техники, а также благоприятных условиях для наступления панцирные дивизии Гитлера относительно легко прокатились по польским равнинам.