Голос графини Шарлотты фон Ливен, статс-дамы императрицы Марии Федоровны и бессменной воспитательницы всех ее сыновей, молитвенно дрогнул. Все, что исходило от царствующей фамилии, было для нее священно, воля императора и его супруги – непререкаема, и ежели бы государыня решила дать ее в жены даже сыну мадам Шевалье[11], Шарлотта фон Ливен, наверное, смирилась бы и с этим. Однако Дашенька Бенкендорф – совсем даже не худший вариант! Она из прекрасной семьи, ее отец – военный губернатор Риги, ее брат Саша [12] дружен с великими князьями Александром и Константином. Сама Дашенька очень мила… немного худа, конечно, однако у нее дивные темно-серые глазки, свежие вишневые губки, чудесные белокурые локоны и воистину лебединая шея. Барышня неглупа, хорошо образованна. Что еще нужно Христофору?!
– В чем дело, сын мой? – наконец спросила Шарлотта Карловна прямо, добавив металла в свой голос. – Чем вам не нравится Дашенька?
– Матушка, если честно, я на дух не переношу Сашку Бенкендорфа, – простонал Христофор. – Это такой наглец! Он уже прибрал к рукам наследника, а также его брата Константина, и, помяните мое слово, когда подрастет Николай, Сашка и до него доберется!
На какой-то миг Шарлотта онемела от такой нелепости.
– Помилуйте, дитя мое, но ведь вам же не с Сашкой Бенкендорфом венчаться! – наконец обрела она дар речи. И отчеканила: – Я же сказала вам, что его величество Павел Петрович желает видеть своего военного министра женатым! А сейчас у нас нет другой достойной кандидатуры, кроме Дашеньки Бенкендорф, которая, что очень кстати, в вас влюблена. Вы, впрочем, быть может, хотите, побыв уже три года в почетной министерской должности, уступить портфель и звание генерал-адъютанта кому-то другому? Да?
– Нет! – в ужасе ответил Христофор.
– Тогда – под венец! – простерла Шарлотта указующий перст к дверям, как будто прямо там, за порогом, уже стоял священник, готовый обвенчать молодых, а при нем влюбленная невеста в белом платье…
И хоть никого там не было, а все же венчание свершилось днями, очень быстро, и Христофор буквально наутро после брачной ночи покаялся, что не сразу разглядел, какая прелесть его Дашенька. Она была веселая, милая, ласковая, смешливая, болтливая, а уж слушать умела… С этой минуты Христофор знал, что юная жена – его истинный друг, который поможет ему перенести все императорские причуды. А причуд у Павла Петровича, увы, было множество, и Христофор фон Ливен беспрестанно с ними сталкивался, поскольку военная служба была преобладающей страстью императора.
Дашенька очень скоро поняла, что характер Павла представляет собой странное смешение благороднейших влечений и ужаснейших склонностей. Подозрительность в императоре с годами развилась до чудовищности. Пустейшие случаи вырастали в его глазах в огромные заговоры, он гнал людей в отставку и ссылал по произволу. В крепости и на гауптвахте не переводились многочисленные жертвы, а порою вся их вина сводилась к слишком длинным волосам или слишком короткому кафтану. Носить жилеты совсем воспрещалось. Император почему-то утверждал, будто жилеты вызвали всю Французскую революцию. Случалось, на гауптвахте оказывались и дамы, если они при встрече с Павлом не выскакивали стремительно из экипажа или не делали достаточно глубокого реверанса. И Дашенька со свойственной ей чисто женской интуицией почувствовала, что добром царствование этого государя не кончится.
