Шрамы на душе - страница 3

Она писала о своём брате, о том, как его действия изменили её жизнь. Она писала о том, как мать отказалась поверить ей, как отец не заметил её страданий. Эти записи были болезненными и тяжёлыми, но в них она начинала находить истину. То, что произошло с ней, было правдой, и хотя это было трудно принять, это было её правдой.

Оксана заметила изменения в Ирине. Её подруга стала открытой, стала проявлять больше доверия. Оксана предложила Ирине сходить к психотерапевту. Ирина долго сопротивлялась этой идее, считая, что она справится сама, что чужие люди не могут понять её боли. Но в какой-то момент, после нескольких бессонных ночей, после того как её старые воспоминания стали казаться непреодолимым грузом, Ирина согласилась.

Она не ожидала, что встреча с терапевтом изменит её взгляд на жизнь. Психолог оказался доброжелательным, спокойным и внимательным. Он не торопил её с ответами, не давал готовых рецептов. Он предложил пространство, где Ирина могла быть собой. В этом безопасном месте она начала медленно, шаг за шагом, раскрывать себя. С каждым разговором, с каждым признанием она чувствовала, как её внутреннее напряжение начинает отпускать.

С каждым новым разговором с психотерапевтом, Ирина начинала всё больше осознавать, как её прошлое держало её в своей власти. В самом начале она сопротивлялась, пыталась найти объяснения своим страданиям в чуждых вещах – в плохой экологии, в политической ситуации, в том, что жизнь сложная. Но вскоре она поняла, что все эти объяснения были лишь попытками избежать столкновения с тем, что действительно причиняло ей боль.

Психотерапевт, Алексей Павлович, был терпеливым и не навязывал ей ни методов, ни решений. Он просто выслушивал, задавал вопросы, которые Ирина не всегда могла сразу понять, но чувствовала, что они не оставляют её в покое. Вопросы о её чувствах, о её восприятии себя, о том, как она себя видела в детстве, в подростковом возрасте, сейчас, и что происходило в её жизни в тот момент, когда она почувствовала, что что-то в ней не так – всё это вело к её раскрытию.

Она начинала видеть, как много времени она потратила на то, чтобы закрывать свои чувства, чтобы прятать себя. Одна из первых вещей, которые она осознала, была её неспособность простить себя за то, что она не смогла защитить себя в детстве. Этот момент был болезненным и болезненно настоящим. Она всегда винила себя за то, что не была «достаточно сильной», чтобы сказать, что её насиловали. В какой-то момент Ирина поняла, что её неспособность говорить об этом была не слабостью, а страхом, страхом, который был внезависимости от её воли. Это открытие принесло некоторое облегчение, но оно также открыло ещё более глубокую пустоту внутри неё.

Ирина поняла, что ей нужно научиться прощать себя за то, что она не могла тогда бороться. Прощение себя стало первым шагом к настоящему освобождению.

– «Ты не виновата в том, что тебе было больно», – сказал Алексей Павлович, – «Ты не виновата в том, что другие люди поступали с тобой так, как поступали. Ты не могла это изменить тогда, ты была ребёнком».

Это было сказано так спокойно и уверенно, что Ирина впервые почувствовала: её боль не была её выбором, не её ошибкой. Слова психолога начали проникать в её сердце, даже если она не могла до конца их понять. Это было как небольшое чудо, не сразу, но постепенно её душа начала отпускать тяжесть, которая оставалась с ней всю жизнь.